Костры Эдема
Шрифт:
– Доставайте канат, – сказал Майк. – Снижаемся.
Когда погас свет, Корди сидела на своем ланаи, глядя на океан. Она была готова к этому и заранее положила на столик спички, свечи и фонарик. Теперь она включила фонарик, осмотрела номер – двери и окна были надежно заперты – и вернулась на ланаи, чтобы зажечь свечи. На западе набухала черная туча, подсвеченная вспышками молний.
«Хоть бы Нелл скорее вернулась», – подумала Корди.
С ланаи она могла услышать шум снижающегося вертолета.
Она зажгла в каждой из трех комнат по свече, а на ланаи вынесла лампу. Ветер подул сильнее, и верхушки пальм тревожно шелестели, как публика в театре перед захватывающим последним актом. Корди достала из сумочки пистолет и коробку с патронами и начала заряжать обойму.
В дверь постучали.
– Минутку. – Корди зарядила последний патрон, закрыла патронник и щелкнула затвором. – Кто там?
Мужской голос ответил что-то неразборчивое.
Спрятав пистолет за спину, Корди приоткрыла дверь.
Там стоял Стивен Риддел Картер с газовой лампой.
– Миссис Стампф, простите за беспокойство, но мы просим всех гостей собраться на седьмом этаже.
– Почему это? – Корди не спешила открывать дверь пошире.
Менеджер откашлялся:
– Э-э-э… там действует запасной генератор, и мы думаем, что так будет удобнее…
– Мне и так удобно. Холодильник немного подтекает, но в остальном все очень романтично.
Картер замялся.
– Видите ли, миссис Стампф… большинство гостей уехали, и мы считаем, что… в интересах безопасности… оставшимся лучше собраться вместе.
– Безопасности от чего, мистер Картер?
Менеджер нервно облизал губы:
– В последние дни на курорте произошли некоторые… неприятные события.
– Я знаю об этом, мистер Картер.
– И вы уверены, что не хотите присоединиться к нам на седьмом этаже? Номера там… еще комфортабельнее, чем этот.
Корди улыбнулась:
– Благодарю вас. Но я уже привыкла к здешней кровати. Да и друзья могут забеспокоиться, если не найдут меня здесь. Так что извините. – Она попыталась закрыть дверь, но Картер придержал ее рукой. – В чем дело?
– Миссис Стампф, прошу вас… будьте осторожны.
Корди показала ему пистолет:
– Буду.
Менеджер кивнул и ушел. Его шаги долго отдавались эхом в пустом и темном коридоре. Корди заперла дверь и вышла на ланаи. Ветер крепчал.
– Возвращайся, Нелл, – прошептала она в небо, на котором среди туч сияли крупные звезды. – Возвращайся скорее.
Внизу зашуршало что-то, непохожее на пальмы. Корди прошла чуть подальше по террасе и увидела, как из джунглей в тень Большого хале юркнул кто-то темный, четвероногий. Следом проковыляла вторая тень, двуногая, волоча за собой хвост. Корди вернулась к двери номера, сжимая пистолет. Внизу опять было пусто.
– Возвращайся, Нелл, – прошептала она.
18 июня 1866 г., безымянная деревня на берегу Коны
– Раздевайтесь! – скомандовала нам молодая женщина.
Мне кажется, что до этого момента все приключения на Сандвичевых островах, какими бы необычными они ни были, представлялись мне всего лишь экзотикой, непременным антуражем путешествия молодой христианки по языческим землям, чем-то, о чем можно написать интересную заметку в газету. Я наблюдала поразительные, нередко страшные события – но они не затрагивали меня в полной мере.
– Раздевайтесь! – повторила женщина. – Быстрее!
Я подумала о мертвом преподобном Хеймарке, лежащем в туземной хижине в нескольких милях отсюда, о всех странных вещах, что мы уже видели и, без сомнения, увидим еще, и начала расстегивать жакет.
– Мисс Стюарт, – сказал мистер Клеменс, потупившись, – мне кажется, я должен спуститься туда один. Это не место для…
Я так и не узнала, для чего это не место, так как женщина прервала его:
– Нет! Спуститься должны хаоле и хаоле вахине. Женские духи пойдут только за женщиной. Торопитесь, Пауна-эва скоро проснется.
Мы, отвернувшись друг от друга, быстро разделись. Я сняла шляпку, подаренную мне в Хило, красный шейный платок, жакет и юбку для верховой езды. Потом, оглянувшись по сторонам, расстегнула блузку и положила ее на груду вещей.
– Быстрее! – опять сказала женщина, держа в руках бутыль с маслом и моток веревки.
Вокруг нее распространялся свет, достаточно яркий для того, чтобы читать.
Хотела бы я в тот момент читать в своей комнате в Хило! Я поняла, что куда лучше узнавать о приключениях из книг, чем переживать их самой.
Я сняла нижнюю юбку, ботинки, носки и осталась в корсете, панталонах и рубашке, дрожа больше от стыда, чем от прохладного утреннего ветерка. Я поглядела на женщину, но на ее полных губах не было и тени улыбки.
– Вы должны сойти в Милу обнаженными, – напомнила она.
Чувствуя румянец на своих щеках, я расшнуровала корсет, сняла панталоны и рубашку и положила их на остальную одежду.
– Мы должны идти босиком? – спросила я. – Мы же порежем ноги.
– Ничего, – сказала женщина. – Посмотрите на меня.
Мы с мистером Клеменсом посмотрели на нее, стараясь при этом не глядеть друг на друга. Все же я успела заметить, что грудь корреспондента поросла густым волосом, блестящим, как медь, в исходящих от женщины лучах.
Женщина – в тот момент я была уверена, что это сама Пеле, – протянула мистеру Клеменсу моток лиан.
– Оставьте один конец в этом мире, – предупредила она. – Иначе вам никогда не выбраться из Милу. Подойдите сюда.
Мы подошли ближе, и я смущенно отодвинулась, почувствовав тепло ноги мистера Клеменса. Однако мы забыли о своей наготе и отшатнулись, когда женщина открыла бутыль. Зловоние, исходившее от нее, было невыносимым.
– Нет, – сказала женщина. – Запах кукуи помешает духам учуять вас. Они не любят плохих запахов.
– Думаю, сегодня они нанюхаются их на всю жизнь, – сказал мистер Клеменс, скривившись от отвращения, когда женщина принялась лить зловонную жидкость ему на руки.
– Разотрите по всему телу, – велела она.
– Воняет хуже скунса, – брякнул корреспондент, но подчинился.
Настала моя очередь. Женщина пролила на меня масло торжественно, словно совершала какой-то обряд. Может, так оно и было – в языческом смысле.
– Разотри, – повторила она, и я принялась втирать масло в плечи, груди, живот.
Ощущение было бы довольно приятным, если бы не непереносимый запах.
Отступив на шаг, женщина полюбовалась нами.
– Очень хорошо. Вы пахнете, как мертвые хаоле.
– А что, – осведомился мистер Клеменс, – мертвые хаоле пахнут хуже, чем мертвые гавайцы?
Женщина не ответила. Она ни разу не улыбнулась, словно этого не позволяло ее высокое положение.
– Берегитесь кабана, – сказала она неожиданно.
– Прошу прощения? – переспросил мистер Клеменс.
– Пауна-эва и Нанауэ спят, хотя сон у них чуткий. Ку вряд ли учует ваш запах из-за масла кукуи. Но если вы встретите Камапуа, он надругается над тобой, вахте, и съест твою хихио.
– Съест мою хихио? – Я задумалась над возможным значением этого гавайского слова, но ни одно из них не показалось мне привлекательным.
– Твою
– Лапу?
– Его дух.
– Значит, в Милу мы можем встретить хихио, или души живых, и лапу, или души мертвых? – спросила я.
– Да. Если вы выведете их, хихио вернутся в свои тела, а лапу отправятся туда, куда отправляются души хаоле после смерти.
– Куда? – спросил мистер Клеменс.
Женщина в первый раз улыбнулась.
– Почему ты меня спрашиваешь? Ты же хаоле, а не я.
Мистер Клеменс хотел спросить еще что-то, но тут женщина вручила ему моток и пустой кокосовый орех.
– В этот орех вы спрячете души хаоле.
Мы с сомнением посмотрели на орех, но промолчали.
– Привяжите лиану хорошенько, – сказала женщина. – Это ваш единственный путь назад.
Мистер Клеменс приблизился к расщелине, и я, все еще стыдясь своей наготы, присоединилась к нему.
– А к чему ее привязать? – спросила я. – До деревьев она не достанет. Может быть, к одному из камней?
Мистер Клеменс хотел что-то сказать, но тут мы уловили едва заметное движение воздуха и повернулись. Молодая женщина исчезла. В десяти ярдах от нас стоя спали привязанные лошади. За ними к океану уходили бесконечные лавовые утесы.
Сохрани мы в тот момент хоть крупицу здравого смысла, нам следовало бы немедленно одеться и ехать прочь. До заката мы могли бы достичь Коны и сообщить властям обо всем случившемся. Они послали бы людей за телом преподобного Хеймарка.
Но здравого смысла у нас не осталось. Мы стояли обнаженные посреди лавового амфитеатра и готовились к спуску в языческое Царство мертвых.
Мы подошли к расщелине, и мистер Клеменс привязал лиану к одному из камней. С ловкостью, выработанной долгим опытом, он навязал на конце ее несколько узлов, позволяющих держаться. Осталось ярдов пятнадцать свободной длины.
– Мисс Стюарт. – Он повернулся ко мне. – Я все еще считаю, что могу пойти один.
– Ерунда. Вы же слышали – должны спуститься мужчина и женщина.
Мы посмотрели друг на друга и молча согласились с тем, что у безумия свои законы, которые лучше не нарушать.
Мистер Клеменс взял свободный конец лианы, но замешкался, не решаясь набросить его мне на плечи. Я догадалась, какие противоречивые чувства его обуревают, и сама обвязала веревкой грудь и плечи. Мистер Клеменс, покраснев, все же решился покрепче затянуть узел.
Чтобы рассеять напряженное молчание, я сказала:
– Мистер Клеменс, я думаю, насколько права пословица «Одежда делает человека».
– То есть?
– Люди без одежды вряд ли могут рассчитывать на влияние в обществе.
После секундного молчания громкий смех моего спутника заглушил шум прибоя.
– Тише, – сказала я, – или вы разбудите Пауна-эву.
– Или Ку.
– Или Камапуа.
Мы продолжали улыбаться, и тут я почувствовала, как вокруг нас распространяется какая-то энергия. Может быть, это было воодушевление, подобное тому что испытывают солдаты перед битвой, но мне показалось, что в этом присутствует что-то еще.
– Мисс Стюарт, – сказал корреспондент, – это напоминает мне пожар в Сан– Франциско. На четвертом этаже горящего дома находилась женщина, и все потеряли головы и не знали, как ей помочь. Все, кроме меня, – я заметил привязанную рядом лошадь, мгновенно отвязал ее и бросил веревку той женщине, а потом крикнул ей спасительный совет.
– И что же вы крикнули? – спросила я, стоя на краю расщелины.
– Я крикнул: «Прыгайте! Я вас поймаю!»
Мы постояли еще мгновение, чувствуя, как странная энергия окружает нас подобно сиянию.
– Спускайтесь, мисс Стюарт, – тихо сказал он. – Я вас держу.
Я перешагнула край расщелины и ступила в пустоту.
Глава 20
О высокие боги, пусть дождь придет!
Пусть жизнью на землю он упадет!
Пусть треснет Паоа, заступ Пеле,
Пусть дождь поет, как некогда пел.
О тучи Ику – как дым черны,
Падите на землю грозой войны.
О великие тучи – нет силы ждать,
Обрушьтесь на землю потоком дождя;
О боги, земля устала страдать,
Пошлите бурю на острова!
О Пеле, приношу тебе в жертву свинью,
Пред тобою, богиня, смиренно стою,
Прими же мой дар, молю!
О Пеле, царица горящих камней,
Пусть жизнь твоя станет жизнью моей,
О ты, что играешь цветами огней,
Прими же жертву мою!
Чувство нереальности происходящего преследовало Элинор весь день, а сейчас, когда она спрыгнула на поверхность Танцующего Камня Хопоэ, это чувство сделалось настолько сильным, что напомнило ей сон. Только во сне возможны были такая быстрая смена событий, такая головокружительная легкость движений.
Майк дал ей десять минут. Расход горючего и приближающийся шторм сделали даже это время чрезмерным. Они договорились, что он будет кружить над Хопоэ и, увидев пять вспышек фонарика, спустится и заберет ее.
Элинор проверила фонарик и тут же выключила его. Вокруг и так было светло от лавового потока, который протекал всего в пятнадцати ярдах. Прыгая с камня на камень, Элинор спустилась к подножию скалы.
У основания огромного камня зияла чернота, которая могла быть входом в пещеру. Черно-красная струя лавы неслась со скоростью поезда, и Элинор пришлось рукой заслониться от жара. В сотне ярдов от нее бил лавовый фонтан высотой не меньше пятидесяти футов. Элинор вспомнила фейерверки, которые видела в детстве в Огайо, и подумала, что они похожи на этот… если не считать размеров. Вниз по склону огненные гейзеры били вплоть до самого моря, до которого отсюда было миль восемь. Она подумала, что, возможно, лавовые потоки уже похоронили под собой Мауна-Пеле. Вертолет совсем скрылся в тучах пепла и дыма. Тут и там на земле поблескивали стекловидные «волосы Пеле».
– Элинор, – сказал голос.
В темном устье пещеры стояла женская фигура.
– Вы Молли Кевалу?
– Входи. – Женщина отступила в тень.
Элинор поглядела на часы: у нее оставалось семь минут.
Внутри пещера освещалась тремя керосиновыми лампами. Элинор разглядела ковер на полу, стол с двумя стульями, кресло-качалку, книги на полке, блестящую кухонную утварь. Занятая осмотром, она даже забыла спросить, откуда женщина знает ее имя.
– Садись, – сказала Молли Кевалу.