Костры Тосканы
Шрифт:
Это был сильный ход. Савонарола опешил. Впервые за долгое время прихожане Сан-Марко осмелились симпатизировать кому-то другому. Он попытался выправить положение и скрипучим голосом заявил:
— Разумеется, это похвально, но многие титулы подчас весьма легко раздаются, особенно в странах, разоренных войной.
В голосе чужеземца звякнула сталь.
— Мои предки правили моей родиной еще до рождения Христа. Эта линия не нарушена и сегодня.
— Ваши предки — возможно, но мы говорим о вас… Кем являетесь вы?
— Принцем по крови. — Ракоци словно бы невзначай прикоснулся к рапире. Даже врать не приходится, подумал с иронией он. Правда, три тысячи лет не проходят бесследно, и народ, каким правили его славные и грозные родичи, давно растворился в других
— Но на вас нет короны, — заметил Савонарола язвительно.
— Да, ибо здесь — республика, но там, где меня признают, мне воздаются все почести, и Италия знает об этом. Я надену корону, когда дипломаты Рима, Франции и Неаполя договорятся между собой.
Доминиканец проигрывать не любил, и прихожане знали об этом. Тихо подталкивая друг друга локтями, они прятали взгляды и втягивали головы в плечи, ожидая грозы. Однако ничего страшного не случилось.
Ласково улыбнувшись, Савонарола взял хлебец и, осенив его крестным знамением, положил Ракоци в рот.
Ракоци поцеловал крест и, поклонившись, медленным шагом пошел к группе стоявших неподалеку чиновников. Там был человек, с которым ему хотелось поговорить.
Прошло три года, но Градаццо Онданте за это время постарел лет на десять и словно усох. Однако во взгляде чиновника светилось неподдельное любопытство.
— Вы очень походите на своего дядюшку. Тот, правда, был старше и выше. Но сходство все равно поразительно. Хотя отличия есть.
— В самом деле? — вежливо спросил Ракоци, удивляясь, что за отличия мог обнаружить чиновник. — Вы, очевидно, хорошо знали его?
— Я кое в чем пытался быть ему полезен. Накоротке мы не общались, но он внушал уважение. — Онданте еще раз внимательно оглядел подошедшего. — Вы хотите о чем-то поговорить?
Ракоци решил начать с малого.
— Мне бы хотелось вступить во владение собственностью да Сан-Джермано. Но до сих пор никто не сказал мне, какие бумаги я должен представить в доказательство моих прав.
Онданте сухо заметил:
— И с итальянским у графа было получше. — Его глаза сузились. — Я спрошу у приора, что требуется от вас. Но, если не возражаете, через какое-то время. Сейчас ведь Великий пост, и Синьория не может надлежащим образом рассматривать гражданские иски.
Ракоци выругался про себя, но изобразил на лице понимающую улыбку:
— Пост — это важно, синьор Онданте, как же я могу возражать? Но, возможно, другая моя просьба менее затруднит вас. Не сможет ли консул, взвесив все обстоятельства, освободить из-под стражи женщину, приглядывавшую за палаццо да Сан-Джермано, или, по крайней мере, отдать ее под мою опеку?
— О да, понимаю. — Онданте нахмурился. — Я видел ваше ходатайство, оно попало ко мне. Но консул сейчас очень занят, а потом… все не так просто. Я бы даже сказал, достаточно сложно. Речь ведь идет о ереси.
— О возможной ереси, — мягко поправил Ракоци.
— Да. О возможной ереси, а это чревато. Пока нет свидетельств, что узница чистосердечно раскаивается в своих заблуждениях, ее освобождение… гм… нежелательно.
— Но я представлю любые ручательства, — сказал Ракоци веско. Онданте вздрогнул и внимательно посмотрел на него. — Под моей опекой она быстро исправится.
— Не сомневаюсь. И все-таки ситуация необычна. Слишком много крючков. — Чиновник поджал губы и покачал головой — Но я попытаюсь что-нибудь сделать. Не подобает молодой женщине… тем более ее воспитания… тюрьма жестока, я понимаю… да. — Онданте умолк.
— Я умею быть благодарным, — вкрадчиво сказал Ракоци и увидел, что в глазах собеседника вспыхнули искорки интереса. — К тому же, — заявил он чуть громче, заметив, что окружающие прислушиваются к их разговору, — долг каждого состоятельного человека заботиться о людях, оберегающих его состояние. Эта женщина много сделала для моего дядюшки, и честь нашей семьи требует, чтобы я помог ей вернуться на истинный путь.
Прихожане, стоящие рядом, кивнули в знак одобрения. Если богатый человек берет в дом экономку, он должен ей обеспечить достойное будущее. Им было
Онданте посмотрел на Ракоци с отеческой грустью.
— Да. Разумеется. Я сделаю все, что смогу.
Он поклонился и отошел к своим сотоварищам, радуясь, что разговор окончен. Дело могло не выгореть, а хлопот обещало хоть отбавляй.
Покидая Сан-Марко, Ракоци ощутил, что за ним наблюдают. Он уронил шляпу и, поднимая ее, оглянулся. Пристальный взгляд маленького доминиканца ничего хорошего ему не сулил.
Письмо Жермена Ракоци к Орландо Риччи, настоятелю францисканской общины при Санта-Кроче.
Жермен Ракоци, наследник графа Франческо Ракоци да Сан-Джермано, чужеземец, у которого нет друзей во Флоренции, шлет отцу настоятелю францисканской общины смиренный поклон.
Преподобный отец, я в большом затруднении, ибо не знаю, как мне теперь быть. Домоправительница и помощница моего дядюшки, умная, образованная и достойная во всех отношениях женщина, заключена в тюрьму, обвиненная в ереси монахом-доминиканцем, отлученным от церкви указом Папы Римского. Вы знаете, о ком я говорю. Это Джироламо Савонарола, он до сих пор проповедует в Санта-Мария дель Фьоре и Сан-Марко, он издает свои собственные законы и пользуется здесь огромным влиянием. Все его обвинения против неугодных ему флорентийцев неизменно учитываются Синьорией Флоренции, хотя в глазах всех достойных католиков он сам заслуживает осуждения за гордыню, в которую впал.
Я знаю, что его поведение считается неприемлемым во многих флорентийских общинах, однако положение не меняется, и узники остаются в темницах, лишенные всякой надежды на праведное и беспристрастное рассмотрение их дел.
К кому мне обратиться за помощью? Я делал много попыток спасти несчастную, имеющую заслуги перед нашим семейством, но Синьория с пугающим постоянством отвечает на мои запросы отказом.
Никто не хочет со мной говорить, ибо я здесь — чужак; впрочем, я вижу, что страдают и многие флорентийцы. Одна надежда, что вы мне поможете, преподобный отец. Я слышал о вас много хорошего, укажите мне путь к разрешению этой, порой кажущейся мне совершенно безвыходной ситуации.
Власть Савонаролы пугает не только своим произволом в отношении отдельных людей, его возвышение и устремления опасны для всей католической церкви. Они способны навлечь неисчислимые бедствия на охваченную фанатичным экстазом страну. Падшие ангелы поплатились за свою преданность Люциферу, флорентийцам, потворствующим возвышению лжепророка, грозит та же участь. Кому-то надо все это остановить.
Вверяя себя вашей мудрости, ожидаю ответа. Укажите мне путь, отче, ибо бездействие лишает надежды и ввергает душу мою в пучину тоски.
ГЛАВА 6
Свежепобеленные стены Сакро-Инфанте словно парили над грязной землей; впрочем, камни недавно пристроенного крыльца потемнели от сырости. Черные безлистые дерева раскачивались и хлестали друг друга ветвями. Небо было на удивление чистым, но сильный порывистый ветер сулил ненастную ночь.
Плиты часовни источали холод, однако сестра Эстасия продолжала стоять на коленях. Восковая, нездоровая бледность покрывала ее худое лицо.
Провидица была не одна. За ней пристально наблюдал маленький человечек в сутане доминиканца. Савонарола терял терпение. Он ждал уже более часа, но транс, в который впала Эстасия, все длился и длился, и этому, казалось, не будет конца. Ноги аббата заледенели, он поморщился и ухватил монахиню за плечо.