Костяной браслет
Шрифт:
— Сотни людей, — ответил ей краснощекий охранник. — Может, даже тысяча. И сама императрица.
— Она тут! — воскликнула Сольвейг.
— Она там, — уточнил тот, кивнув на склон. — В галерее.
— И… — нерешительно продолжила девушка.
Дружинники переглянулись.
— И он тоже, — завершил Хакон.
— Здесь?! — вскричала Сольвейг и зажала себе рот рукой.
— Если не улетел с птицами небесными.
— Наверх никого не пропускают, — вновь заговорил румяный. Он подмигнул Сольвейг и посторонился.
Сольвейг поблагодарила их всех и начала восхождение по изгибам
— И такая молодая! — выкрикнул ей вслед один из охранников.
— Да она в дочери ему годится.
Мужчины загоготали. А Сольвейг уверенно поднималась от тьмы к свету.
У вершины лестницы стояло еще двое охранников. Один из них тут же окликнул Сольвейг:
— Стой! Сумку на пол.
Сольвейг поглядела на него. Темнокожий. В мешковатых портах. В руках сабля.
— Во имя императрицы! — встрял второй стражник. — Она же еще девочка! Тебе враги мерещатся за каждым кустом. — Он беззаботно взмахнул рукой и приказал Сольвейг: — Проходи!
Этот голос! Этот повелительный тон!
Когда Сольвейг ступила в ярко освещенную галерею, она оглянулась назад.
Такой рослый — на целую пядь выше обычного высокого мужчины. И с такой светлой бородой.
Сердце замерло у Сольвейг в груди.
То был Харальд Сигурдссон.
«Он не узнал меня. Я что, так сильно изменилась? — Она растерла щеки и пробежалась пальцами по косам. — Да. Да, конечно, я изменилась. Мне было всего десять. А теперь я уже проехала половину мира».
Сольвейг шагала по галерее. По правую руку одно за другим шли высокие окна, а стены между ними, как и потолок, были сплошь покрыты крошечными золотыми плитками. Слева располагались массивные мраморные колонны, и далеко внизу, в круглой пещере, толпились молящиеся.
Сольвейг прошла мимо большого скопления людей. Может, среди них есть и сама императрица? Императрица Зоя и ее любовник, мальчик-мужчина Михаил. У многих из царедворцев были странные безволосые лица, и они напомнили Сольвейг ощипанных цыплят. Она никак не могла понять, молоды они или стары.
Сольвейг пристально посмотрела на парящий купол, а затем сквозь просвет в мраморных перилах вниз. Там, в темноте огромного храма, колыхалось и гудело море верующих.
— Аллилуйя! Аллилуйя!
Эхо подхватывало восклицания и отвечало на них. Голоса поднимались все выше и кружились, кружились под куполом.
«Где? Где же он? — Сердце бешено колотилось у Сольвейг в груди. — Рядом с императрицей, в ее дружине? Мне никак туда не протолкнуться…»
Издалека, с самого конца галереи, на Сольвейг смотрело лицо со стены. Лицо мужчины, составленное из крошечных плиток.
«Он кажется таким сильным, — подумала она. — Но есть в его лице и доброта. И столько мудрости. И столько печали».
Сольвейг подошла к изображению и вгляделась в камешки.
Белоснежные. Цвета тюленьей шкуры. Цвета бакланьих перьев. Голубые, словно лед, как цветки льна, как незабудки. Алые, словно мак, словно вишня, и другие, цвета апельсинов. Зеленые, точно остролист и мята. Золотые и серебряные… серебряные и золотые…
«Ах, — подумала, задыхаясь, Сольвейг. — В этом человеке есть все цвета моего путешествия.
Надо мной так светло, а под ногами
Затем девушка свернула в другую галерею. Та вела налево и была почти столь же длинной, как и первая.
Сольвейг закрыла глаза и снова открыла.
Далеко, шагах в пятидесяти от нее, на перила опирался человек. Сольвейг разглядела, что у него в руках был нож. Он что-то выцарапывал на мраморе.
Сколько она стояла, вглядываясь в него? Потом она часто об этом думала, но никак не могла вспомнить наверняка. Один миг? Целую вечность? Сольвейг будто воспарила в воздухе.
«Он такой сутулый. Такой неуклюжий. Я бы узнала тебя где угодно, как бы далеко ты ни был.
Я всегда любила тебя и не сомневалась в этом. Сегодня я впервые усомнилась, и любовь моя стала еще больше. Я люблю тебя, такого сильного и такого слабого, сильного в своей слабости. Не божество. Человека.
Мой отец.
Кровь от крови моей…»
Сольвейг не могла больше ждать. Она шагнула вперед, уронила свою суму, и высушенные кости застучали. Все быстрее бежала она навстречу этому человеку, выкрикивая всего одно слово: «Отец! Отец!»
Хальфдан поднял взгляд. Он смотрел прямо на нее.
И, не говоря ни слова, отец и дочь протянули руки навстречу друг другу.
Сольвейг закрыла глаза: «Я широка, я глубока, как море. И мала так, что помещусь в ореховой скорлупке». Хальфдан подхватил ее и поднял над полом.
— Ты вырезал, — наконец промолвила Сольвейг хрипло.
— Взгляни! — сказал ей отец, показывая на перила и смахивая слезу со щеки. — О Сольва моя, Сольва.
Руны пропели ей: СИЛЬНАЯ, КАК СОЛНЦЕ.
Сольвейг и сама расплакалась, и горячие слезы ее закапали на мраморные ступени. Она откинула золотистые волосы назад и взяла у отца из рук сверкающий нож.
— Солью и камнем, — пообещала она, — костьми и кровью. Я вырежу твое имя рядом с моим.
Светловолосая молодая женщина, высокая и тонкая, словно тростинка, и неуклюжий хромой мужчина сходили со склона, где возвышался собор Святой Софии.
Она то и дело поворачивалась к своему спутнику. А затем откидывала голову и смеялась, и это был самый радостный звук, который слышали в тот день в Миклагарде.
На вершине широкой каменной лестницы, что вела к древнему водохранилищу, из которого пил целый город, их дожидались двое: приветливый мужчина с неровными зубами и удивительно хорошенькая темноволосая женщина — очевидно, беременная.
Мужчины, не мигая, вглядывались друг другу в глаза, словно сквозь безграничный океан. Затем они обменялись рукопожатием.
Две молодые женщины обнялись. Не говоря ни слова, светловолосая вложила в руку подруге широкое плоское кольцо из моржовой кости. Зубное кольцо для младенца!
Перекресток
Проект «Поттер-Фанфикшн»
Фантастика:
фэнтези
рейтинг книги
