Костяной Дом
Шрифт:
Этцель был на месте в своем посыпанном мукой фартуке, в том же положении, в каком она его оставила. Когда она вошла, его круглое лицо осветилось улыбкой. За столиками сидели еще несколько посетителей, она подошла и поцеловала большого пекаря в гладкую щеку.
— Мина! — воскликнул он, поднося к лицу покрытую мукой ладонь. — Я думал, ты собиралась прогуляться.
— Ну да.
Он странно посмотрел на нее.
— Но ты ушла только минуту назад.
Мина пожала плечами.
— Я, знаешь, передумала. Лучше побуду здесь с тобой.
— Ты и так все время со мной проводишь, — заметил
— И это замечательно! — Она снова поцеловала его и пошла наверх в свою комнату. Там, закрыв дверь, она достала из кармана лей-лампу и направилась к большому сундуку, где хранила одежду и несколько ценных вещей, которыми успела обзавестись. Она открыла сундук и завернула прибор в чулок.
Интересно, думала она, засовывая сверток под ночную рубашку на дне сундука, что еще он умеет делать.
ГЛАВА 12, в которой упорство вознаграждается
Как хорош мир, в котором каждый ребенок окружен любовью и заботой родителей, на которой, словно на фундаменте, он может построить прочную и продуктивную взрослую жизнь. Но, к сожалению, наш мир не таков. И уж, конечно, это не тот мир, в котором довелось родиться Арчибальду Берли. История маленького Арчи куда более мрачная и, к сожалению, до боли знакомая. Она стара как мир и ежедневно повторяется во всем мире; так что мы хорошо с ней знакомы. Участь незамужних матерей слишком предсказуема, а переезд Джеммы Берли из чопорного и респектабельного Кенсингтона в плохо пахнущий, многолюдный Бетнал-Грин слишком банален, чтобы описывать его в деталях. Тем не менее, если мы хотим понять дальнейшее, а именно то, что случилось после отказа отца признать сына, придется рассказать и об этом…
— Арчи! — прохрипела Джемма, — Арчи, иди сюда, мой милый, ты мне нужен.
Мальчик с неохотой подошел к двери, опустив плечи, заранее опасаясь просьбы, которую услышит.
— У меня кончилось лекарство. Сбегай, принести мне еще. — Она протянула руку. — Вот немного денег.
— Ой, мама, — плаксивым голосом проговорил ребенок, — может, не надо?
— Посмотри на меня, Арчи!
Он поднял глаза и посмотрел на лицо матери. Грязные и спутанные волосы, грязное платье, без пуговиц, ничего похожего на ту женщину, которую он знал когда-то.
— Я больна, и мне нужно лекарство, — твердо сказала мать. — Возьми деньги и принеси лекарство.
Нога за ногу он подошел к постели. Лицо Джеммы осунулось, темные круги проступили под тусклыми глазами, лоб бледный, на верхней губе выступил пот, а кожа стала серой, цвета грязного воска. Ему уже приходилось видеть такое раньше, и он знал, что ужина сегодня не будет. Он протянул руку и взял деньги.
— Вот. Будь хорошим мальчиком, беги скорее.
Мальчишка, волоча ноги, повернулся и пошел прочь.
— Поторопись, Арчи. Не задерживайся.
— Хорошо. Не буду.
— Вот и славно. И возвращайся поскорее. К чаю у нас есть хлеб и сыр. Чем быстрее ты вернешься, тем быстрее получишь хлеб с сыром — мы его слегка поджарим. Ты ведь любишь так, да, Арчи? Ты любишь поджаренный хлеб с сыром, я знаю. А теперь беги. — Джемма в изнеможении откинулась
Арчи вышел за дверь и побежал по шлаковой дорожке за домом, который они с матерью делили с другими временными жильцами. В кулаке он сжимал два фартинга и шестипенсовик. Сунув руку в карман, он пробежал по переулку, ловко огибая лужи стоячей воды и свежих помоев, выплеснутых из кухонных ведер и ночных горшков. В конце переулка он прибавил ходу — надо спешить, чтобы успеть получить лекарство, завернуть к зеленщику и купить или украсть пару яблок, а потом продать их под мостом до закрытия пекарни. Если удача улыбнется, в пекарне может остаться вчерашний хлеб, его могут отдать бесплатно. А черствый хлеб поджаривается даже лучше.
Добежав до аптеки, он не стал соваться в главный вход, а обежал здание кругом и сильно постучал в заднюю дверь.
— Не кипятись, приятель, — проворчал голос с другой стороны. Дверь приоткрылась и показалось бородатое лицо. — О, — сказал мужчина с нескрываемым разочарованием. — Это опять ты. Что на этот раз? Нет, дай угадаю, тебе опять нужен опиум.
— Пожалуйста, сэр, это не для меня, это для мамы. Она больна.
— Деньги есть?
Мальчик помахал серебряным шестипенсовиком.
— Жди здесь, — коротко распорядился аптекарь.
Дверь закрылась. Арчи стоял на заднем дворе, переминаясь с ноги на ногу, понимая, что солнце садится. Этак он не успеет добраться до моста с яблоком или двумя на продажу. Через мгновение дверь снова открылась.
— Вот, держи, — сказал мужчина, протягивая руку за платой.
Овощной магазин уже закрывался, и перед Арчи встал нелегкий выбор — дождаться, пока лавка закроется, и порыться в куче мусора… или попытаться выклянчить у зеленщика яблок на два оставшихся фартинга. Вечером покупателей на яблоки найти не просто. Если не поторопиться, можно не успеть продать яблоки, да и оставаться ночью на улице не стоило. В свои восемь лет Арчи уже хорошо знал, что ничего хорошего на улицах Бетнал-Грин после наступления темноты не происходит.
Нащупав в кармане два фартинга, он помчался к лавке. Зеленщик как раз закрывал ставни.
— Три яблока, — выдохнул Арчи, задыхаясь.
— Я закрываюсь, парень.
— Пожалуйста, сэр.
— Нет. Завтра приходи.
— Пожалуйста, сэр, это для мамы. Она болеет, — заскулил он, используя многократно проверенный прием. Пришлось научиться с тех пор, как год назад они переехали в этот район. Лесть и жалобный тон — залог успеха любого попрошайки. — Совсем, совсем больная мама, она попросила принести ей яблок, чтобы поправиться.
— Ты же видишь, я закрылся!
— У меня деньги есть — я заплачу…
Лавочник выпрямился, повернулся и с подозрением оглядел мальчика.
— А-а, так это ты, сопляк, таскал у меня фрукты на прошлой неделе?
— Нет, сэр, — солгал Арчи. — Я никогда даже лепешки без спросу не взял.
— Но ты на него похож.
Арчи протянул грязную руку с двумя мелкими монетами.
— Всего три яблока, сэр. — Он изобразил заискивающую улыбку. — Маме… больной, а?
— Господи, помоги нам, — вздохнул зеленщик. — Ни к чему хорошему моя доброта меня не приведет… — Он повернулся к дверям лавки. — Ладно. Жди здесь.