Костяной склеп
Шрифт:
— Не трать силы и не демонстрируй свое превосходство в грамматике. Ты слишком напряжена перед этой групповухой. Постарайся забыть о том, какой головной боли тебе это стоило в прошлый раз, когда мы проводили нечто подобное, — посоветовал он с усмешкой, и я сразу вспомнила, как проходил допрос в Кинг-колледже в минувшем декабре.
Мы вышли из машины и направились ко входу. На сей раз охранники нас узнали и пригласили спуститься в подвальное помещение, где было назначено собрание. Через лабиринт коридоров и лестниц, снабженных указателями с надписью «Бестиарий»,
Анна Фридрих, налив себе и нам по чашке кофе, предложила занять свободные места. Я оказалась рядом с Эриком Постом. Он рассматривал какую-то гравюру, обсуждая ее с незнакомым мне мужчиной.
— Здравствуйте, я Александра Купер.
— Ричард Сокаридес, отдел млекопитающих Африки, — представился он.
Пост придвинул мне черно-белый рисунок. Я увидела потрясающее изображение носорога. Все мельчайшие детали его единственного рога, складчатой шеи, массивных ног и тела, покрытого панцирем, были тщательно прорисованы.
— Вы можете себе такое представить, мисс Купер?..
Рассмотрев гравюру, я подумала, что она удивительно подходит для предстоящей выставки.
— Это рисунок Альбрехта Дюрера. Он сделал его у себя на родине, в Германии, в 1515 году. Никаких журналов, или книг, или телевидения, которые помогли бы ему составить представление об этом животном, тогда не существовало. Единственный носорог, которого вывезли в ту эпоху из Африки в Европу, утонул по пути. В своей работе он опирался только на устные описания очевидцев. И при этом до сих пор никому не удалось создать лучшее изображение носорога. Эта бесценная гравюра в моей коллекции. — Я помнила, что Пост возглавлял в Метрополитен отдел европейской живописи.
Сокаридесу на вид было лет сорок, он отличался очень серьезным выражением лица и, на фоне остальных сотрудников Музея естествознания, более элегантной манерой одеваться. На нем был костюм в тонкую полоску, мокасины и рубашка с монограммой на манжетах.
— Он лучше настоящего, Эрик. Как ваше расследование, мисс Купер?
— Неплохо, спасибо. Потихоньку продвигается.
— А я бы сказал, что обстоятельства складываются не в вашу пользу. Я часто смотрю по телевизору криминальные репортажи. И должен сказать, что статистика выглядит довольно мрачно. Если следствие не находит убийцу в течение первых двух-трех суток, шансы на его поимку затем стремительно тают.
— Однако нам то и дело везет, мистер Сокаридес.
— Ага, преступник оставил на теле жертвы капельку слюны, а нам на блюдечке преподносится банк данных Музея естествознания, по которому можно проверить, не был ли это кто-нибудь из ваших таксидермистов, — вмешался в разговор мой коллега. — Майк Чепмен, отдел по расследованию убийств.
— Что еще за банк данных? — спросил Пост.
— Тут все не так, как в твоей конторе, Эрик, — стал ему пояснять Сокаридес. — Наши сотрудники сдают образцы ДНК. Это делается для того, чтобы не сделать ложного открытия
Элайджа Мамдуба призвал собравшихся воздержаться от шуток.
— Хочу заметить, мистер Чепмен и мисс Купер, что тут собрался организационный комитет по подготовке совместной выставки. Наш музей представляем мы с мистером Сокаридесом. От Метрополитен здесь присутствуют, — перечислял он, поочередно указывая на сидящих за столом, — мистер Пост, отдел европейской живописи, мисс Фридрих, искусство народов Африки, Океании и обеих Америк, и мистер Беллинджер, директор Клойстерс. Значит, еще не хватает… — Он обвел взглядом лица присутствующих, пытаясь вспомнить, кого из кураторов нет.
— Гейлорда. Тимоти Гейлорда. Отдел египетского искусства, — ответил вместо него Майк. — Все еще на своем конгрессе по мумиям.
— Совершенно верно. Итак, давайте попробуем еще раз ответить на ваши вопросы.
С согласия Майка я начала первой. Мы оба предпочитали играть роль «плохого» копа — я из любви к перекрестным допросам, а Майк из-за своей природной недоверчивости.
— С нашей предыдущей встречи стали известны новые подробности по делу Катрины Грутен. Кое-кто из ее друзей нам сильно помог.
На присутствующих, похоже, этот блеф возымел нужное воздействие. Первым на удочку клюнул Мамдуба.
— Значит, вы нашли тех людей, о которых шла речь в пятницу?
— С нашей стороны было бы нетактично раскрывать своих свидетелей, сэр, — уклонилась я от ответа. — Мы связались с несколькими знакомыми Катрины из других сфер деятельности. И должна признаться, меня удивило, насколько разные образы этой женщины сформировались у этих людей.
— Вы имеете в виду, что после болезни она сильно изменилась? — уточнил Беллинджер.
— Нет. Просто одни описывали ее как тихую и даже покорную, робкую. А другие говорили, что иногда Катрина проявляла смелость и твердость, если была чем-то увлечена. Вы, мистер Пост, и вы, мисс Фридрих, дали совершенно разные портреты Катрины. Мы хотим понять, в чем здесь причина. Подумайте, вы можете выразить поточнее, что именно могло ее сильно увлечь?
Первым заговорил Пост:
— Как я уже говорил, я воспринимал Катрину только как серьезного молодого ученого, довольно замкнутую особу, если выражаться кратко.
— Наверно, я единственная, кто вам иначе описал Катрину, — вступила в разговор Анна Фридрих. — Определенно я замечала происходящие в ней перемены. Думаю, вы, Гирам, тоже были свидетелем этого.
— Пожалуй, Катрина действительно не раз давала повод так думать о себе до того, как на нее напали. То есть до того, как ее изнасиловали.
— Изнасиловали?! — воскликнул Пост. — Вы хотите сказать, что убийца изнасиловал Катрину?
— Нет, нет… Ну я точно не знаю, что было на самом деле. Так ведь, детектив? — Беллинджер искал взглядом поддержки у Чепмена. — Я имею в виду прошлогодний случай, когда ее изнасиловали по пути домой в парке Форт-Трайон.