Костюм надувной женщины
Шрифт:
— Средств? — Екатерина Дмитриевна оживилась. — Я дам вам средства. У меня есть деньги. Я вас умоляю!
И она судорожно стала рыться в сумочке, словно собиралась достать эти самые средства, которые помогут расшевелить обедневшую и обезлюдившую милицию.
— Что вы делаете? — воскликнул Спиваков.
— У меня есть деньги! — женщина схватила следователя за руки. — Сделайте что-нибудь! Найдите мне картину! Или я наложу на себя руки. Это же Дейнека! Я вас умоляю.
— Даже если бы это был
— Виктор Иванович! — Женщина разрыдалась и повалилась на стул, спинка которого жалобно заскрипела и затрещала под ее тяжестью. — Я умираю!
— Екатерина Дмитриевна! Екатерина Дмитриевна! — Спиваков засуетился. Он бросился к графину, бросив на произвол судьбы пострадавшую. Та медленно словно кисель сползла со стула на пол. — Прекратите пожалуйста истерику! Попейте лучше водички!
— Что случилось? — в кабинет заглянул напарник Спивакова Руслан Гюнтер.
— Помоги поднять ее! — жалобно попросил его Свиваков.
Вместе с Гюнтером они с трудом водрузили Екатерину Дмитриевну обратно на стул и чуть ли не с силой всучили ей стакан с водой. Женщина стала пить большими жадными глотками. Она давилась, и ее зубы стучали о стекло стакана.
— Ты что, сказал ей какие у нас проценты раскрываемости по квартирным кражам? — спросил Гюнтер.
— Я тебе! — Спиваков готов был обрушить на товарища графин. — У человека беда, а ты со своими дурацкими шутками.
— А что я? Я ничего. Только ведь, рано или поздно…
— Прекрати!
— …придется поставить ее перед фактом, — закончил свою мысль Гюнтер. — Да ведь ты все равно через три дня в отпуск уходишь.
Тут женщина оторвалась от стакана и глазами полными невыносимого страдания уставилась на милиционеров:
— Как так в отпуск? Какой еще отпуск? А кто же тогда будет искать мою картину? Да ведь это катастрофа.
— Вот этот товарищ, — Спиваков кивнул на Гюнтера, — скорее всего и будет искать. Дело передадут ему.
— Вряд ли, — сказал Гюнтер, — у меня и так дел выше крыши. Может Кошкину или Собакину, а может вообще у тебя оставят, и будешь с ним после отпуска возиться. Вот это скорее всего.
— Но это значит, — Екатерина Дмитриевна была бледна, как мел, — что целый месяц мою картину вообще никто искать не будет?
Милиционеры молчали. Им вдруг стало невыносимо стыдно глядеть в глаза этой женщины.
— Скажите мне правду! Самую горькую. Я все вынесу. И этот крест тоже!
Неожиданно она успокоилась и преисполнилась достоинства. Мужчины сразу прониклись к ней уважением.
— Кажется я знаю, что надо делать, — вдруг сказал Гюнтер.
— Говорите!
— Я знаю одного человека, который может вам помочь.
— Кто это такой? Он тоже из милиции? Очень хороший следователь?
— Из
— Она? Так это женщина?
— Гюнтер, опять ты со своими глупостями, — скривился Спиваков.
— Почему с глупостями? Азарова классный сыщик! И как раз берется за дела подобного типа. У вас есть деньги, мадам? Она берет не мало, но зато если не справляется возвращает половину суммы.
Спиваков поморщился еще раз и отвернулся к окну.
— Деньги у меня есть! — твердым голосом заявила Екатерина Дмитриевна. — А вы уверены, что эта ваша Азарова сможет мне помочь?
— Уверен ли я в Азаровой? — засмеялся Гюнтер. — Как в самом себе. Считайте, что ваша картина уже висит в вашей гостиной и радует гостей своими яркими красками.
— Дайте мне ее телефон! Я дам вам за это десять долларов.
— Вы меня обижаете! — Гюнтер сделал вид, что оскорблен. — Спрячьте обратно ваши жалкие десять долларов. Я их не возьму.
— Сколько же вам дать?
— Я дам вам телефон Азаровой совершенно бесплатно. — Тут Гюнтер тоже отвернулся к окну, потому что неожиданно вспомнил о своей договоренности с Азаровой, по которой она отстегивала ему комиссионные пять процентов от каждой сделки, которую он ей подкидывал.
— Господь вас отблагодарит! — Глаза у Екатерины Дмитриевны засверкали от счастья.
Гюнтер достал записную книжку, покопался в ней, что-то бормоча себе под нос.
— Ага, вот ее телефон! Почему-то на букву М. Странно, вроде бы должно на А, а впрочем… записывайте. Триста два, ноль-два, ноль-два. Просто, как два раза позвонить в милицию.
— О, я не знаю, как вас и благодарить! — закричала Екатерина Дмитриевна. Она вскочила и обняла обоих мужчин, да так крепко, что у обоих лица сразу стали красные, а глаза испуганные. — Можно я позвоню прямо от вас?
— У нас телефон отключили, за неуплату, — прохрипел Гюнтер. — Так что, извиняйте, гражданочка.
— Да, да, — подтвердил Спиваков, — вы уж как-нибудь во дворике из автомата.
— Бегу!
Окрыленная надеждой женщина разжала свои могучие объятия и словно пароход выплыла из кабинета.
— Уф! — хором сказали Гюнтер и Спиваков.
— Прошел месяц, и она не пропустила ни одного дня, чтобы не прийти. Всю кровь из меня выпила, — вытирая платком лоб, пожаловался Спиваков. — Это не женщина, а броненосец!
— Вот пусть с ней Азарова и возится, — хмыкнул Гюнтер.
— Пусть возится, — согласился Спиваков. — У тебя закурить есть?
— Есть.
— Давай.
И усталые милиционеры задымили сигаретами «Бонд». У них еще было очень много работы.