Костюм надувной женщины
Шрифт:
— Хоросо! Очина хоросо. Хоросая водоцка. Очина хоросая водоцка. Крепкая.
— А как же? Разве же я буду плохой водкой поить дорогого гостя. Это у других не водка, а тьфу, вот что это такое. Дрянь! Ей богу, дрянь! Пакость. Зато у меня! Цари такую водку пили. А ну давай еще по одной! За твое здоровье, Акимото Сан!
— Давай, давай! — соглашался Акимото и опрокидывал очередную рюмку.
— До дна, до дна! — приговаривал Лаврентий. — А теперь закусим. Закусим икорочкой! Вот так, правильно. Прямо ложечкой. Вкусно?
— Кусно,
— А как же? Конечно пойдем. Обязательно пойдем. Давай еще по одной. Картина ведь она никуда не денется.
— Очина больсие деньги мы заработаем, Лаврентий Сан! — как кот морщась от удовольствия, говорил Акимото. — Очина больсие.
Лаврентий даже зубами заскрипел от досады. Ему даже плакать захотелось от обиды. Но шансы все поправить еще были. Главное, сейчас отсрочить момент объяснения с Японцем. А для этого надо сделать так, чтобы он лыка связать не мог, и никакая бы картина его не волновала. Поэтому он и велел подать царскую водку.
Сей напиток он подавал всегда, когда хотел напоить сотрапезника до полной отключки. Из бутылки водки с помощью шприца откачивалось сто пятьдесят грамм, после чего туда же вкачивалось столько же девяносто процентного медицинского спирта. Водка становилось на два порядка крепче.
Сам Лаврентий не пил, а ловко сливал водку в рукав, где для этой цели специально был вшит пластиковый пакет. Этот фокус не раз выручал Лаврентия, и он славился среди братвы умением выпить бессчетное количество водки и коньяка и оставаться трезвым.
Японец понемногу пьянел. Однако у него оказался железный организм, и после того, как была опорожнена одна бутылка ноль семь, и была принесена вторая бутылка с таким же содержимым, он все еще оставался на ногах.
— Очина хоросая водка, — бормотал он. — Очина хоросая. Крепкая!
— Ну ты силен! — восхищался Лаврентий. — Сейчас горяченькое подадут. Пельмешечки. Любишь пельмешечки?
— Пельмесецки моя любит. Хотя моя не китаец. Китаец все едят пельмесецки.
— У меня пельмени русские, не китайские. По сибирскому рецепту!
— Сибирские? Это хоросо! Моя дед была в Сибири. Она там про картину узнал. Мозет пойдем смотреть картину?
— А как же? Обязательно пойдем! Вот поедим, выпьем и пойдем!
Японец помрачнел.
— Лаврентий Сан, поцему не хоцес картина моя сразу показать?
— Да что ты! Что ты! — Лаврентий замахал руками. — Я ведь по нашему, по русски, по православному обычаю. Сначала в баньку, потом за стол и только после о деле.
— Смотри, Лаврентий Сан! — грозно сказал Японец. — Моя не любит, когда обманывать. Моя сильно сердится. Моя мозет вот сто сделать.
Неуловимым и стремительным движением он выхватил меч, что-то просвистело и мелькнуло в воздухе и на салфетку Лаврентия
Лаврентий открыл рот и долго ничего не мог сказать. Японец тоже молчал. Глаза у него закатились, и он ухнул прямо лицом в тарелку со сметаной.
— Хорошо, что не в пельмени! — обрадовался Лаврентий. — Были бы тогда у нас неприятности с японскими городовыми.
Телохранители Акимото подошли к нему и попытались поднять. Тот ответил на их усилия могучим храпом.
— Вот и ладушки, — сказал Лаврентий. — Теперь с дороги и поспать не мешает. Отнесите господина Акимото в комнату. Для него уже все приготовлено. А когда он проспится, мы поговорим о деле.
Телохранители послушно кивнули, взяли Акимото под мышки и вынесли из зала.
— Камаз! Вентиль! — крикнул Лаврентий. — Готовь братву! Сегодня на Свята пойдем. К утру картина должна быть у нас. Иначе вся японская мафия повиснет у нас на хвосте.
ДОЛГ И ЛЮБОВЬ
— Я так поняла, что Багажника ты охмурила, — радостно объявила Марина, как только они с Верой остались вдвоем в комнате. — Теперь ты можешь им вертеть, как собака хвостом.
— Марина, — со стоном ответила Вера, — он сделал мне предложение.
У Азаровой округлились глаза:
— Чего?
— Петр хочет на мне жениться.
— Ни фига себе! Ну, подруга, ты даешь! Да это высший класс! Поздравляю. На такой успех я даже не рассчитывала.
— Он хочет просить моей руки у моего отца.
— У твоего отца? Это у Лаврентия что ли?
— Ну да. Конечно. Не у моего же настоящего отца. Да если мой батя узнает, что я с уголовником… да он и его и меня просто убьет! Из своего именного пистолета.
— Так, так, так, погоди. А он еще не звонил Лаврентию?
— Вроде бы нет.
— Тогда нам надо спешить. Иначе все откроется.
— Ты о чем?
— Да все о том же. Разве ты забыла, что мы задумали?
— А мы разве уже определились?
— Конечно. Забираем Багажника с собой, угоняем машину, его сажаем в багажник, — Марина хихикнула, — хотя, если ты конечно против, посадим его на заднее сиденье, и едем к Святу. Там меняем Багажника на картину, потом разыскиваем Ника и с триумфом возвращаемся к тете Кате.
Вера задумалась. Глаза ее потемнели, брови нахмурились.
— Тебя что-то не устраивает? — удивилась Марина. — Или ты думаешь, что это слишком опасно? В общем-то риск определенный есть. Надо подумать, как бы прорваться через всю эту банду без потерь.
— Да нет, я не об этом, Марина! — чуть ли не закричала Вера.
— А о чем?
Вера нервно прошлась по комнате, держась руками за виски.
— Нечестно это как-то!
— Что нечестно?
— Похищать человека, который тебе доверился.