Кот баюн и чудь белоглазая
Шрифт:
Воевода подошёл к травянистому берегу, всмотрелся в чёрную воду:
— А тут заметно теплее. Чуешь, как жарким воздухом пыхнуло? Травка зеленеет, одуванчики цветут, вон — кувшинки плавают…
— Кувшинки, говоришь? — недоверчиво спросил Коттин. — Это, с какого же перепугу в ночь на первое мая…
Беглецы уставились друг на друга, затаив дыхание. Они понимали, что действительность не может соответствовать тому, что предстало перед их взорами.
— Воевода, мне, видать, тоже настучали по голове, — виновато промолвил
— Как же я замотался, — грустно ответил Чудес. — Даже про праздник забыл! А ведь в первый майский день в городе всегда шумела развесёлая гулянка!
— Срубали в лесу и торжественно вносили на площадь берёзку…
— Да! Украшали её гирляндами, лентами, цветами…
— Девчонки с песнями ходили по домам и собирали колядки — крашеные яйца и пироги с маком и творогом…
— Точно! — восхитился воевода. — Самого непутёвого увальня наряжали цветами…
— Обручали с невестой — берёзой, Майским деревом…
— А потом тащили на берег и кидали в воду! — плотоядно засмеялся Чудес. — С хохотом вытаскивали и шли пировать!
— Это для того, чтобы дождь напоил поля и сады!
— Да? Я и не знал… Ну, это дела памов, а мы дружина.
— Точно! — рассмеялся Коттин. — Пойду пособираю хворост. Буду тут, рядом. Поглядывай!
— Что я, молокосос, что ли? — обиделся старый воин, подыскивая ямку под костёр.
«Забыли, всё забыли! Тысячелетия назад, когда чудь, готы, русь ещё помнили кровное родство — тогда деревенского увальня никто бы и не подумал вытаскивать из реки, — размышлял Коттин. — Его приносили в жертву ревнивому Даждьбогу, чуть ли не ежедневно вмешивающемуся в повседневную жизнь людей. Нет дождя — и жизнь людского рода, а то и племени пресекалась… Несмотря на жестокую, немыслимо жестокую жизнь, люди постепенно становятся человечнее. Очень медленно, но начинают тянуться к светлому, доброму. Когда-то дотянутся?».
Ответ не приходил в голову, и Коттин наклонился за сухой веткой.
«То, что Покон — закон предков, ослаб — это плохо! Народ без памяти крови обречён. С другой стороны, боги оставили этот мир. Стало быть — почувствовали, что люди подросли, сами с вождями и волхвами обустраивают жизнь. А как же быть мне? Остаться в гордом одиночестве? Не может быть! Где-то есть другие бессмертные, которые, как и я, бродят по свету!»
Коттин соорудил шалашик из веток, взглянул на воеводу, безуспешно добывающего огонь, полез в мешок, достал огниво. Долго колдовал над ним, осторожно дул вытянутыми губами, заглядывал снизу, наблюдая, как на бересту летит искра — наконец, огонь уцепился за нежный завиток. Береста вспыхнула, свернулась. Коттин насадил огненный свиток на веточку, подложил в шалашик.
— О! У тебя кресало старинной работы! — воевода потянулся к огниву бывшего Кота, всматриваясь в медную
Вскоре соратники непринуждённо сравнивали огневые приспособления, выискивали достоинства и недостатки устройств, щёлкали грязными ногтями по деталям, рассказывая случаи, свидетелями которых были эти магические инструменты.
— Погоди, надо бы раздобыть ужин, — наконец, сказал Коттин, поднимаясь. Он потянулся за луком, но вокруг стояла тьма и тишина — кого тут добудешь? Коттин пошёл к ручейку, вытекающему из озерца. Бывший Кот ступал осторожно, оглядываясь — вокруг стоял странный туман, морок, ведь в колдовскую ночь над людьми властвовали навьи силы. Правь, однако, почему-то не отвечала на мольбы людей.
На перекате, там, где серебряная вода пела нежную песню, сверкнуло что-то золотое — странник достал меч, светящийся в темноте, ткнул им в воду. Тут же рванул его вверх — через голову перелетела большая золотистая стерлядь.
— Вот здорово! До самого истока дошла! Икру метать! — бывший Кот сделал шаг и замер — вода озерца колыхнулась, кувшинки закачались на волнах — на Коттина, улыбаясь, смотрела русалка, трепеща крыльями.
— Не замёрзла, девушка? Сегодня заморозки! — вежливо промолвил бывший Кот.
— Здесь всегда тепло, в нашем мире не бывает холодов!
— Сейчас полетишь на праздник? Сегодня же волшебная ночь!
— Конечно, полечу! Передать привет твоей знакомой?
— Ой, а где же перстенёк? — Коттин хлопнул себе по лбу, лихорадочно зашарил по карманам. Вывернул один, другой, просунул в дырку палец, тяжко вздохнул.
— Так я полетела!
— Обязательно передай Кваре поклон от Кота Баюна! Я бы и привет передал, но у меня его нет!
Вдруг неподалёку раздался всхлип, потом вой — словно огромный обиженный пёс вышел на прогулку. Русалка вздрогнула крыльями и исчезла — растворилась в воздухе. Но кувшинки по-прежнему колыхались на чёрной поверхности озерца — волшебство не закончилось. Коттин, с рыбой под мышкой, на цыпочках подбежал к костру — там воевода всматривался в Луну.
Коттин выпустил стерлядь, она сочно плюхнулась на траву, возле самого огня, проследив направление взгляда Чудеса, внимательно всмотрелся.
На фоне Луны, на пригорке стоял волк — на задних лапах, вывернутых самым противоестественным образом. Он поднял вверх острую морду со стоячими ушами, страшно, захлёбываясь, завыл.
— Туши костёр! — одними губами шепнул Коттин, кивнув в сторону оборотня.
— Нет, не надо! — прошептал воевода. — Он нас не видит. Если бы видел, давно бы напал!
— Навье колдовство пока действует!
Волколак прекратил выть на Луну, встал на четыре лапы, как-то сразу уменьшившись в росте, юркнул во тьму леса. Посидев на всякий случай пару минут без движения, путники вздохнули, зашевелились.