Кот диктует про татар мемуар

Рыбаков Вячеслав Михайлович

А тот, кто из жалости не стреляет, а помогает, нечувствительным образом оказывается врагом государства.

Через неделю я получил две обьемистые бандероли. Чего там только не было! Дарил —

и забывал… А у нее хранилось. Там было "Доверие"! Тот самый вариант! До сих пор не могу вспомнить, когда и как я его презентовал. Кажется, послал на Восьмое марта 1977 года, а уж потом окончательно распечатал. В подарок-то уж надо было послать первый экземпляр, а в издательствах, куда я по наивности собирался ходить с "Доверием", тоже нужен был первый экземпляр. В ту пору я еще мог перешлепать 170 страниц просто для того, чтобы сделать подарок.

И вот 9 лет спустя после конфискации я перечел свою, казалось, погибшую повесть.

Она эмоциональнее, конечно. Возможно, хлестче. Видно, что писал почти ребенок. Инфантильные антисоветизмы, которые я сейчас воспринимаю отчасти как дурновкусие, привязывают текст к реальности, делают его не умозрительной алгебраической формулой (не зря в новом варианте части называются "Условия", "Решения", "Результат"),

а злободневным памфлетом. С одними и теми же героями, с одним и тем же сюжетом, с почти одной и той же проблематикой — это две разные вещи.

Член нашего Семинара Сергей Переслегин, читавший обе, заметил: "Вторая лучше, но первая мне нравится больше". Очень глубокомысленно.

Не знаю. Не мне судить.

Но до чего же мне хотелось бы увидеть оба варианта под одной обложкой рядом. Академическим изданием, как с иронией выразился Борис Натанович…

Я не смею предлагать настойчивее. Я отойду теперь в сторонку, ждать дальнейших продолжений, бормоча строчки собственного стихотворения:

…Я много бы, наверно, мог,Когда бы не чужая шпора.Как рано, Господи, как рано,Как не туда и как не такМеня погнал ездок-дуракИ на прицел взяла охрана.