Кот, который читал справа налево (сборник)

Браун Лилиан Джексон

– Что в нем было необычного?

– Я особенно не прислушивалась, но то, что Эрл говорил, не имеет особого значения, во всяком случае сейчас мне так кажется. Он говорил что-то о большой машине.

– У вашего мужа был автомобиль?

– У каждого торгового агента должен быть автомобиль. Я их терпеть не могу.

– Что он говорил об этом автомобиле?

– Я не обратила особенного внимания на этот звонок, но слышала, как он говорил, что нужно положить картины в этот автомобиль для отправки. Эрл говорил, что автомобиль стоит в аллее, он повторил эту фразу несколько

раз. Вот почему я об этом вспомнила… Я не обратила тогда на это внимания, но сейчас это кажется мне странным.

– Почему это кажется вам странным?

– Наш автомобиль был в мастерской. Его должны были отремонтировать. И он по-прежнему там. Я не забирала его. Эрл оставил его возле гаража в то утро. И тем не менее он настаивал по телефону, что автомобиль стоит в аллее, словно человек на другом конце провода спорил с ним.

– Вы знаете, с кем он разговаривал? – спросил Квиллер.

– Нет. Но создавалось впечатление, что звонили издалека. Знаете, люди обычно кричат, когда между ними большое расстояние. Даже когда хорошая связь, они думают, что должны повышать голос.

– Возможно, ваш муж лгал в интересах своего бизнеса.

– Не знаю.

– Или, возможно, он имел в виду другую машину.

– Нет, право, не знаю.

– Вы не видели припаркованную в аллее машину?

– Нет. Я вошла через парадный вход и через него же вышла. И когда я вернулась в семь часов, никакой машины там не было. Вы думаете, этот телефонный звонок имеет какое-то отношение к случившемуся?

– Не мешало бы рассказать об этом полиции. Попытайтесь вспомнить все подробности.

Зоя задумалась.

– Кстати, – сказал Квиллер, – у Маунтклеменса есть машина?

– Нет, – пробормотала Зоя.

Квиллер выбил трубку, громко постучав ею о пепельницу, и набил снова.

Словно в ответ на этот стук, раздался продолжительный, отчаянный вопль за дверью.

– Это Коко, – сказал Квиллер, – он возражает против того, что оставлен в одиночестве. Вы не будете против, если он войдет?

– О, я обожаю Као Ко Куна!

Квиллер открыл дверь, и кот, как обычно внимательно осмотревшись, вошел, грациозно покачивая хвостом из стороны в сторону.

Видимо, кот спал и еще не размял свои мускулы. Он изогнул спину упругой дугой, после чего вытянул вперед передние лапы, потянувшись всем телом назад, и закончил разминку потягиванием всего тела вперед, вытянув задние лапы.

– Он разминается, как танцор, – заметила Зоя.

– Хотите посмотреть, как он танцует? – спросил Квиллер.

Он скрутил кусок газеты и привязал его к веревке. Коко в ожидании сделал несколько мелких шагов влево, потом вправо.

Когда игрушка начала раскачиваться, он сделал стойку на задних лапах. Кот был грациозен и ритмичен, танцуя на кончиках лап, подпрыгивая, выполняя непостижимые акробатические фигуры в воздухе, легко приземляясь и снова подпрыгивая еще выше.

– Я никогда не видела, чтобы он исполнял что-нибудь подобное. Он так высоко прыгает. Он настоящий Нижинский! – восхитилась Зоя.

– Маунтклеменс придает большое значение интеллектуальному развитию, – сказал

Квиллер. – И Коко провел очень много времени на книжных полках. Я надеюсь расширить круг его интересов. Ему нужно больше заниматься физическими упражнениями.

– Я хотела бы сделать несколько набросков. – Она начала что-то искать в своей сумке. – Коко выглядит великолепно, как балетный танцовщик.

Балетный танцовщик… Балетный танцовщик… Эти слова напомнили Квиллеру о картине, которую он видел: загроможденный вещами офис и картина на стене. Во второй раз, когда он заглядывал в этот офис через плечо полицейского, на полу лежало тело. А где была картина? Квиллер вспомнил, что картины с балериной не было.

Он сказал Зое:

– В галерее была картина с балериной.

– Знаменитая картина Гиротто, которой владел Эрл, – ответила она, делая набросок на бумаге. – Это только половина оригинального холста. Это была его самая заветная мечта – найти вторую половину. Он думал, что это сделает его богатым.

Квиллер заинтересовался:

– Насколько богатым?

– Если две половины объединить и реставрировать, картина, вероятно, будет стоить сто пятьдесят тысяч долларов.

Квиллер удивленно присвистнул.

– На другой половине картины изображена обезьяна, – продолжала Зоя. – Гиротто рисовал балерин и обезьян во время своего знаменитого периода сомнений, но только однажды он нарисовал и обезьяну, и балерину на одном и том же холсте. Это уникальное полотно, шедевр, мечта коллекционера. После войны полотно было переправлено морем в Нью-Йорк и повреждено при перевозке – разорвано посредине. Картина была написана таким образом, что продавец смог вставить в рамки обе части и продать их по отдельности. Эрл купил половину с балериной и надеялся найти вторую половину с обезьяной.

– Как вы думаете, владелец половины с обезьяной также пытается найти половину с балериной? – спросил Квиллер.

– Возможно. Эрл владел более ценной половиной, на ней есть подпись художника. – Пока она говорила, ее карандаш скользил по бумаге, а взгляд метался между листом и танцующим котом.

– Много людей знало о Гиротто?

– О, это была жанровая картинка. Некоторые люди хотели купить балерину, чтобы потом перепродать ее. Эрл мог бы продать ее и неплохо на ней заработать, но он на это не пошел, мечтая о ста пятидесяти тысячах долларов. Его никогда не покидала надежда найти обезьяну.

Квиллер осторожно спросил:

– Вы видели балерину в ту ночь, когда было совершено преступление?

Зоя отложила карандаш и бумагу.

– Боюсь, я не много видела в ту ночь.

– Я был там, – сказал Квиллер, – и абсолютно уверен, что картины на стене не было.

– Не было?!

– Она висела над столом в мой предыдущий визит, и, я помню, в ночь, когда там была полиция, стена была пустой.

– Что же мне делать?

– Лучше всего рассказать полиции. Очень похоже на то, что картина украдена. Расскажите им также о телефонном звонке. Когда вы приедете домой, позвоните в отдел по расследованию убийств. Вы помните имена детективов? Хеймс и Войцек.