Кот, который гуляет со мной
Шрифт:
Лифты, холлы и переходы в Муравейнике были оформлены в соответствии с нашим нефте-газо-садо-мазо-статусом – иными словами, роскошно. Предполагалось, что по мраморным полам будут ходить до блеска начищенные ботиночки, что в укромные норки въездов подземных парковок будут заплывать дорогостоящие «суда», сияющие неподдельным золотым блеском. Программисты – любые программисты –
– Ромашка, ты ли это! – радостно поприветствовал меня ломающий челюсть от скуки зевающий Джонни. Профессиональный риск.
– Джонни, как ты это выносишь, поделись секретом? – взмолилась я, забираясь в его берлогу. В комнатке было тепло и странно пахло – так, словно там кто-то покуривал, но под большим секретом и выветривая весь дым в форточку, выходящую на задний двор. Дым выветрился, но запах остался. Впрочем, возможно, он шел от мебели – стульев и старого дивана с обивкой из искусственной кожи, стоявшего тут еще в те незапамятные времена, когда в помещениях курили.
– Как я выношу… – задумался он. – Я просто говорю себе – да, она странная и зовет тебя Джонни, но она же тоже человек, в ней нет чистого зла, и потом – она же все-таки женщина, а бить женщин грешно. Понимаешь, грех!
– Спасибо тебе, Джонни, что ты такой терпеливый, но я спрашивала не об этом, – рассмеялась я, присев на краешек заваленного газетами стола. Все газеты были, что называется, обработанными, кроссворды разгаданными, сканворды тоже, даже судоку своей участи не миновали. – Я интересуюсь, как ты можешь часами сидеть и вообще ничего не делать, это же ужасно тяжело – вообще ничего не делать. Я бы точно не справилась, я бы подвела коллектив. Я бы побежала картошку копать – прямо тут, в нашем дворе. Всю брусчатку бы расковыряла.
– Что, Ромашка, синдром отключения от сети? – захохотал Джонни, механически доставая из шкафчика вторую чайную чашку – меня поить. Я была как залетевший зимой в окошечко воробей, меня всегда становилось жалко. Я этим пользовалась без зазрения совести.
– Откуда ты слова такие только знаешь – синдром. Я, может, к тебе как к спасителю пришла – за информацией. – Я приняла
– Информация нынче в цене, – кивнул Джонни, и я сразу поняла, что что-то ему известно. Что-то он знает. Шальная надежда на то, что мой благородный идальго спрашивал у Джонни обо мне, полоснула по живому, но я тут же заткнула мечты обратно в их потайную нору в моем бессознательном. Мы были не так хорошо знакомы с идальго, чтобы он знал, с кем я дружу и у кого можно раздобыть обо мне информацию, – это раз. У нас даже не было ни одного нормального свидания – это два. И мы уже занимались сексом, так что он, вполне возможно, успел потерять интерес к сложной, обремененной племянником и сестрой девице – это три.
– Джонни, где наш Крендель, не знаешь? – спросила я напрямую. Джонни встал, подошел к окну и внимательно осмотрел наш утонувший в грязи внутренний двор. Весна была такой мощной, такой быстрой, что в определенных местах московской действительности можно было принимать грязевые ванны – погружаясь в жижу хоть целыми грузовиками. Я смотрела на Джонни и с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Он повернулся ко мне и посмотрел так, как смотрят герои фильмов Тарантино, когда в каждом их слове есть скрытый подтекст.
– Внимательно выбирай вопросы. Спросишь о чем-то не том, и я не смогу дать тебе ответ.
– О господи, Джонни, сейчас ты похож на Джеймса Бонда, нужно только надпись на рубашке «охрана» сменить на тайную секретную кодировку. Такую, в которой есть лицензия на убийство.
– Означает ли это, что теперь ты станешь звать меня Джеймсом? – полюбопытствовал он, сощурившись на манер, как это делал Дениэл Крейг в фильмах про секретных агентов.
– Все может быть, все может быть, – причмокнула я и снова – вот балда – отхлебнула из чашки с мутной жидкостью, на этот раз чуть не подавившись. Джонни улыбнулся.
Конец ознакомительного фрагмента.