Кот, который построил всех

Каштанова Елена

– И что теперь делать, когда ты уже не контролируешь? Скажи, я ведь никогда с этим не сталкивался.

– Ну… можешь обнять… – неуверенно проговорил он. – Иногда помогает.

Могу, говоришь? Ха! Да я мечтаю об этом уже который день! Я мечтал об этом и тогда, в десятом, и сейчас – с той самой нашей второй первой встречи. И то, что сейчас можно было совершенно официально его обнимать, прижимать, поглаживать по спине, успокаивая, – это было самым настоящим подарком. Спасибо за это неведомым тараканам. Сердце колотилось как бешеное, у него-то понятно –

из-за приступа, а у меня чем объяснить? Он ведь тоже это чувствует, как и я его… Будем считать, что это я так за него испугался. Он затих в моих руках, совершенно невыносимо обдавая мою шею своим теплым дыханием. Если бы он был девчонкой, я бы его сейчас… Я бы чуть повернул голову, и я бы…

– Кажется, отпускает, – прошелестел он, и действительно я почувствовал, что жесткие, как будто сведенные судорогой мышцы спины начинают расслабляться. Ничего не знаю, что там у него отпускает, я не отпускаю, не так быстро.

– Слушай, – вдруг вспомнил я, – у меня пауки живут. Ну то есть встречаются иногда. Я их не убиваю. Ты ведь не всех насекомых боишься, я надеюсь?

– Не всех. Вообще никого больше не боюсь. К тому же пауки – не насекомые.

– Как это? – удивился я. – А кто тогда?

– Паукообразные, отдельный класс. Ты чем в школе учился? – Он щекотно хихикнул мне в шею.

– Да, но они же такие одинаковые! – возмутился я. – Не понимаю, как можно бояться одних и не бояться других, их отличить-то друг от друга не всегда возможно.

– Они не одинаковые, у них даже количество конечностей разное, но… Честно говоря, я тоже не понимаю, как это работает. Я на лабах чем только не занимался – резал червей, бил током лягушек, вскрывал птиц, делал чучело мышки. Но почему-то только на… этих… потерял сознание.

– Какая интересная у людей жизнь! Мне кажется, я бы его еще на червяках потерял.

– Да нет, такие слабаки отсеиваются еще на первом курсе, – снова засмеялся он, разгоняя стайку мурашек по моей многострадальной шее.

– Но ты не отсеялся.

– Ну мы же не каждый день с… ними работаем. Да и вообще я могу себя контролировать, когда заранее знаю, что меня ждет.

– А сознание терял?..

– Это как раз было очень внезапно. Я его из кофе выловил.

– Фигасе. Это где у нас такой кофе подают?

– У нас на биофаке и подают, в кофейном автомате. То есть сейчас уже не подают, конечно, после того случая. Я сначала не понял, смотрю – какая-то фигня в стаканчике, выловил ее ложкой и на салфетку положил. А рядом со мной староста наша сидела, она такая салфетку к себе подвинула и так по-деловому, как будто на семинаре каком отвечает, – это переднегрудь бляттэлля германика, обратите внимание на характерно расположенные темные полосы. Я как обратил, так мне сразу и поплохело, сознание потерял.

– Чего блят? – ужаснулся я.

– Blattella germanica – так на латыни рыжие тараканы называются. От этого и блаттофобия.

– А германика почему? Их из Германии завезли?

– Ну их пруссаками называют, но я понятия не имею почему. Я вообще стараюсь

держаться подальше от такой информации.

– Но тебе очень "везет" на нее.

– Не только мне. Говорят, это не единичный случай, другим тоже доставалось. Только у нас совершенно бесстрашные девчонки, у кого змеи живут, у кого мыши. Одна привезла с практики из Крыма оотеку богомола, у нее вывелась сотня маленьких богомольчиков, она периодически смешные видосы с ними постит.

Он пересказывал смешные видосы, но его голос доносился до меня как в тумане, я продолжал тихонько гладить его спину, рука сама собой двигалась вверх, туда, где под воротником водолазки была спрятана заветная родинка, и я подозревал, что рано или поздно эта шаловливая конечность доберется-таки до неприкрытой одеждой кожи, чтобы дотронуться и уже попробовать ее на ощупь. Наверное, так бы и произошло, если бы у него не зазвонил телефон. И он тогда просто ушел. А я лег на то место, где он только что был, уткнулся в подушку и закрыл глаза. То, что показывали под моими веками, наверное, лучше не пересказывать, как и то, что творила моя собственная рука в моих собственных штанах. Что же ты со мной делаешь, родинка?

А потом он вообще взял и не пришел! Я и так не знал, как себя вести с ним после вчерашнего, а он еще и не дал мне никакой возможности это узнать! И это его "сегодня" растянулось на три дня. В результате, когда он наконец соизволил явиться, я уже так накрутил себя, что чуть ли не с порога поинтересовался, где он шлялся так долго, на что он жеманно прикрылся котом и кокетливо сообщил, что леди на такие вопросы не отвечают, потому что джентльмены их не задают. На это я чуть было не зарычал что-нибудь вроде "На блядки ходил?!", но вовремя взял себя в руки и все равно не очень спокойно поинтересовался:

– Встречался с кем-то?

– Что, если так? – вызывающе глядя мне в глаза спросил Ян.

Серые. Глаза у него были серые. Сейчас я впервые увидел их так близко и неприкрытые челкой.

– И кто он? – спросил я, неумело пытаясь скрыть злость.

– Ты даже знаешь, что это "он"? Гошик небось насвистел?

– А что? Он сказал, что ты не скрываешь, – по-прежнему зло ответил я.

– Я не скрываю от тех, кого это касается. Но и не хвастаюсь всем подряд.

– А меня это касается?

– Это ты мне скажи.

– А это я должен определить или все-таки ты?

– Ну… Я из-за тебя таким стал.

– При чем тут я? Я не гей.

– Нет?

Ян так многозначительно поднял брови, что я и сам чуть было не засомневался.

– Я никогда не спал с мужчинами, – исправил я формулировку на менее категоричную.

Ян фыркнул.

– Что? Это правда! – почему-то заоправдывался я.

– я никогда не спал с мужчинойну то есть нет конечно спално просто спал вообще без сексану то есть что считать за секс,