Кот, который там не был
Шрифт:
ответит: «Нет, я Чарльз Мартин» – или ещё вероятнее: «Чагльз Магтин». Но вместо этого он отрицательно покачал головой и ретировался.
Заметив, что одновременно исчез и складной ножик с серебряной ручкой, Квиллер, толкаемый со всех сторон, последовал за молодым человеком к входной двери. Тот шёл быстро, но не настолько, чтобы возбудить подозрение у охранников. Квиллер подумал, что этот «Чагльз Магтин» – хитрая бестия. Он шёл за ним, лавируя между заполнявшими тротуар толпами людей, до Мейн-стрит, где подозрительный субъект сел в тёмно-бордовую машину с массачусетсскими
Квиллер, который был без машины, пробежался до полицейского участка в надежде застать Броуди на месте и столкнулся с ним в дверях.
– Энди, у тебя найдется минутка? – с горячей настойчивостью спросил Квиллер.
– Уложись в полминуты.
– Ладно. Я был на предварительном показе гудвинтеровского имущества и увидел там человека, без сомнения, являющегося Чарльзом Эдвардом Мартином.
– Кто это?
– Тот парень, который, я подозреваю, преследует Полли. Я попробовал завязать с ним разговор, но он отмалчивался. После инцидента с Полли три месяца назад, помнишь, ты навёл справки и узнал, что машина принадлежит Чарльзу Эдварду Мартину. Эту машину за последние несколько дней видели трижды; по дороге в Шантитаун, у бара «Кораблекрушение» в Мусвилле и на стоянке в Индейской деревне.
– Вероятно, он продаёт кладбищенские участки, – съязвил Броуди, направляясь к краю тротуара. – Я не могу задержать его за то, что он ездит с номерами другого штата. Полли кто-нибудь преследовал в последнее время? Его видели на бульваре после наступления темноты?
– Нет, – вынужден был признать Квиллер, потерев костяшками пальцев вздыбленные усы. Что он мог сказать? Хотя Броуди и признавал существование котов-экстрасенсов, он отверг бы идею, что и усы могут посылать предупредительные сигналы.
– Я скажу, что тебе надо сделать, Квилл. Выбрось из головы этот чёртов номерной знак. Приезжай сегодня вечером в наш клуб. Там будет Шотландская ночь. В шесть часов. Скажи при входе, что ты мой гость. – И, не дожидаясь ответа, Броуди быстро влез в полицейскую машину.
Квиллер отправился на длительную прогулку. По дороге он размышлял о своих опасениях, связанных с типом с бульвара. Как репортёр уголовной хроники и военный корреспондент, он привык к опасностям. Но сейчас первый раз в жизни он почувствовал, что у него сжимается сердце от страха за другого. Впервые он ощутил свою уязвимость из-за того, что существует человек, который ему настолько дорог. От этой мысли на душе у него потеплело и в то же время его охватил настоящий ужас
Что же до покровительственного приглашения Броуди, то Квиллер склонялся к тому, чтобы проигнорировать его. Он знал многих членов этого клуба и добрую сотню раз проходил мимо него – трёхэтажного дома, выстроенного в стиле маленькой Бастилии, – но никогда не переступал порога. По правде говоря, ему было любопытно посмотреть, что такое Шотландская ночь, но он мог бы спокойно обойтись и без неё. Его раздражала непрошибаемость Броуди. И что хорошего могли подать к столу в подобном месте?
В таком настроении он вернулся к себе, решив разморозить какую-нибудь еду, лежащую в холодильнике.
Сиамцы, как
– Что, чёрт побери, ты пытаешься мне сообщить? – настойчиво спросил он, в то время как Коко поднялся, покачал головой и облизал левое плечо.
У Коко уже бывали в прошлом необъяснимые выходки, если Квиллер принимал неправильное решение или шёл по ложному следу. Но чем бы Коко ни руководствовался сейчас, бросившись на него, приглашение Броуди вдруг предстало перед Квиллером в другом свете, и он поднялся по пандусу не для переодевания в спортивный костюм, а затем чтобы принять душ и одеться для Шотландской ночи.
Он отправился в клуб на Мейн-стрит и, выходя из машины, увидел, что со всех сторон туда стекаются мужчины в шотландских юбках или клетчатых штанах шотландских горцев. У входа его приветствовал огромный
Взннел Мак-Вэннел, проявивший себя во время путешествия по Шотландии знатоком истории и географии, выраженных математически, в цифрах. Он казался ещё больше в плиссированной шотландской юбке, с кожаной сумкой мехом наружу, в подвязках, украшенных кисточками, и в грубых башмаках.
– Энди велел мне дождаться вас, – сказал Большой Мак. – Он наверху, настраивает свою волынку. Только не говорите, что я так её называю, – прибавил он, потому что использовал шотландское название этого инструмента, звучащее несколько неприлично.
Они вошли в вестибюль. Среди мужчин, одетых в национальную одежду жителей Хайленда, Квиллер в своём обычном костюме и при галстуке смотрелся белой вороной. Однако он был известным общественным деятелем в Пикаксе, и его встретили приветливо.
– Вы шотландец? – спрашивали его. – Откуда взялась буква «в» в вашей фамилии?
– Девичья фамилия моей матери Макинтош, – объяснил он, – по-моему, семья её отца приехала с Шетлендских островов. А со стороны отца у меня датские корни.
Со стен вестибюля свешивались яркие знамена разных кланов, представлявшие собой, как объяснил Мак-Вэннел, копии боевых знамен, сожженных после поражения под Каллоденом.
– Цвета какого клана вы носите? – спросил его Квиллер.
– Макдональда из Слита. Мак-Вэннелы имеют некоторое отношение к этому клану, а моей жене нравится красный цвет. Почему бы вам, Квилл, не заказать себе юбку тех цветов, что носили Макинтоши?
– Для этого я ещё не созрел, но уже всерьёз заинтересовался историей Макинтошей: двенадцатью веками политических скандалов, наследственной вражды, сражений, измен, отравлений, виселиц, политических убийств и жестокой мести. Удивительно, что какие-то Макинтоши до сих пор существуют.