Кот, который знал Шекспира
Шрифт:
– Сможет ли она найти покупателя дома так быстро, не жертвуя ничем?
– У неё уже есть покупатель.
– Кто? Вы знаете?
– Герб Флагшток.
– Флагшток! Что будет делать одинокий мужчина в таком большом доме?
– Он всегда хотел иметь участок земли в деревне, чтобы гонять своих охотничьих собак, Он получает большой хороший двор и два сарая.
– А как насчёт обстановки? Ты говорил, у родителей много фамильных вещей, передаваемых из поколения в поколение по наследству.
– Их продадут с аукциона.
– Джуни обещали отдать письменный стол его прадедушки,
Расстроенный, Джуниор продолжал:
– Если они смогут устроить аукцион до снегопада, то пригласят антикваров из Огайо и Иллинойса и получат большие деньги.
– А как насчёт старинных печатных прессов в сарае?
Джуниор пожал плечами:
– Их продадут на вес, как металлолом.
Каждый задумался на свой лад: Джуниор – обречённо, Джоди – сочувственно, Квиллер – вопрошающе. Гудвинтер Старший погиб в пятницу ночью, похоронен в понедельник, а сегодня вторник.
– Когда ты узнал об этом, Джуниор?
– Мама вызвала меня в редакцию в полдень – как раз в середине «охоты». Я ничего не сказал фотожурналистке. Думаешь, я должен был сказать ей? Это могло бы погубить всё дело или сильно повредить ему. Она уехала час назад. Я подвёз её в аэропорт.
Внезапно зазвучала сирена в машине Джуниора.
– О нет! – воскликнул он. – Только этого не хватало. Дурацкий амбар горит! Проводи Джоди домой, хорошо, Квилл? – бросил он через плечо и выбежал из дома. Сирена пожарки продолжала пронзительно выть. Ей вторили полицейские сирены.
И тут Квиллер вспомнил, что забыл налить кофе.
– Как насчёт чашечки кофе, Джоди? Только он совсем остыл.
Грустная молоденькая девушка съежилась на диване, держа большую кружку в своих маленьких руках.
– Мне так жаль Джуни. Я предлагала ему поехать в Центр, устроиться в «Дневной прибой» и забыть обо всём.
– Не нужно поддаваться минутной слабости, – посоветовал Квиллер.
– Может быть, его мать не в своем уме и нуждается в медицинском освидетельствовании?
– Напрасный труд. Надо было раньше доказывать, что она психически больна. А сейчас и дом, и галета её собственность и она вольна делать с ними всё, что захочет.
Миссис Кобб в пеньюаре и домашних шлепанцах внезапно появилась в дверном проёме.
– Посмотрите в окно! – сказала она с тревогой. – Мейн-стрит в огне! Что там горит?
Квиллер и Джоди вскочили и поспешили к окнам.
– Это мастерская Герба, – волновалась миссис Кобб, – у них там вечер встречи. В здании, должно быть, человек тридцать – сорок.
– Я съезжу посмотрю, – сказал Квиллер. – Пошли, Джоди, я отвезу вас домой. Не сюда – через чёрный ход, машина в гараже.
На Мейн-стрит толпился народ, мелькали синие и красные огни. Пожарные машины стояли полукругом, направив свои фары в центр квартала. Помпы работали, и вода подавалась по шлангам на крышу трёхэтажного здания. По ту сторону здания полыхало ярко-рыжее пламя, огненные языки лизали стены, шипел пар, клубы дыма застилали всё вокруг.
Квиллер остановил машину, и Джоди вышла.
– Это «Пустячок»! – закричал он, выходя вслед за Джоди. – Всё здание в огне!
– Бедный Джуни! Бедный
– Они поливают из шлангов мастерскую Флагштока, чтобы туда не перекинулось пламя, – комментировал происходящее Квиллер, – и почтовое отделение тоже. Боюсь, типография сгорит дотла.
– Думаю, это то, что Джуни видел во сне, – сказала Джоди. – Где же он?
– Не могу никого узнать в этих шлемах и резиновых костюмах. У всех лица почернели. Какая грязная работа! В белом шлеме начальник пожарной бригады, это всё, что я могу сказать.
– Надеюсь, Джуни не станет делать ничего безрассудного, например не помчится в здание спасать кого-нибудь.
– Их учили избегать глупого риска, – успокоил Квиллер.
– Но он такой импульсивный и сентиментальный. Вот почему он так тяжело всё переживает, я имею в виду продажу «Пустячка». – Внезапно она содрогнулась от ужаса. – О нет! Там Уильям Ален! Они всегда запирают его на ночь. Я сейчас сойду с ума…
– Тише, Джоди! Он должен был спастись. Коты ведь очень умные… Пошли. Мы не можем здесь больше оставаться. Вы дрожите. Пожарные останутся здесь ещё несколько часов, разбирая и подчищая всё. Я отвезу вас домой. С вами ничего не случится?
– Да, я буду ждать, пока Джуни не вернется домой. Вы знаете, он живёт у меня с того дня, как умер его отец.
Дома Квиллер застал миссис Кобб в кухне; всё ещё в розовой хламиде, она пила какао и выглядела обеспокоенной.
– По радио нет никаких новостей, – сказала она озабоченно.
– Горела не мастерская, – сказал Квиллер. – Горел «Пустячок». Здание уничтожено. Оно простояло более ста лет, а уничтожено за полчаса.
– Вы видели Герба? – Она налила Квиллеру чашку какао, хотя он не любил его.
– Нет, но я уверен, он там был.
– Он не должен заниматься таким рискованным делом. Ему уже за пятьдесят, как вы знаете, и большинство его коллег гораздо моложе.
– Мне кажется, вы очень заботитесь о нём, миссис Кобб. – Он бросил на неё испытующий взгляд.
Экономка опустила глаза и застенчиво улыбнулась:
– Да, я, признаться, увлеклась им. Нам вместе хорошо, и он уже начал делать намёки.
– О женитьбе? – В резком вопросе Квиллера проскользнуло беспокойство. Как экономка она была бесценна, слишком хороша, чтобы её потерять. Она избаловала Квиллера и котов своим кулинарным искусством.
– Я не перестану работать, – торопливо сказала миссис Кобб. – Я всегда работала, а это самая замечательная работа, которая у меня когда-либо была. Мечта стала реальностью. Она предназначена для меня!
– И вы совершенно незаменимы здесь. Не бросайтесь в омут с головой, миссис Кобб,
– Конечно, – обещала она. – Он же ещё не пришёл и не сделал мне предложение, поэтому и говорить не о чем.
Она налила себе ещё какао и поднялась наверх, пожелав спокойной ночи.
Квиллер, как обычно, обошёл весь дом, прежде чем включить сигнализацию и запереть его. Потом он вернулся в свои владения над гаражом, неся плетёную корзинку, из которой слышались неясные звуки и которая раскачивалась взад и вперёд в его руках.