Кот на плече
Шрифт:
Родные, близкие и друзья поздравляли нас. В кают-компании еще долго наши разговоры раз за разом возвращались к игре. Ральф сказал, что когда вернется на Землю, чуть модернизирует Приз лучшего бомбардира и приделает к нему золотую подставку с табличкой, чтобы всем было ясно, что это такое. Такую статуэтку, наверное, через много лет и будут давать тем, кто забьет больше всего шайб на «Кубке Марса». Пока же Ральф развлекал им Снупи – бросал и просил принести. Робот без ума от такой игры. Он радуется этому колесику больше, чем Ральф.
С Земли нам сообщили, что у матча был хороший рейтинг, все довольны, и у них множество заявок от желающих прилететь на Красную
Иллюзионист
– А это что за клоун такой? – спросил старшина Топилин, кивнув в сторону мужчины лет тридцати, спокойно и как-то отрешенно сидевшего на ящике со снарядами.
Такое опасное соседство его нисколько не волновало, и он не боялся раньше времени оказаться на небесах. На нем был фрак, белая рубашка с бабочкой, цилиндр, который мужчина положил на коленки, придерживая его руками в белых перчатках. Смотрелся он на берегу дико и неестественно, прямо как яркий попугай посреди воронья. По правде сказать, вороном был он, да и людей, шедших мимо него, попугаями обозвать язык тоже не поворачивался.
Грузовики подвозили на набережную боеприпасы, разгружались, уезжали за новой партией. Колонны морских пехотинцев входили на пирс. Юркие катера доставляли их к чуть покачивающимся на малой волне транспортным судам, которые на фоне темного неба казались вырезанными из картона.
Под вечер заштормило, но неожиданно непогода улеглась, хотя все ждали как раз обратного. Вглядываясь в небеса, все невольно перебирали губами, извлекая из памяти благодарные молитвы богу небесному, чье бренное тело лежит в стеклянном гробу на главной площади страны, и богу земному, который не смыкает глаз, пока не выгнали врага с родной земли. На войне все быстро становились суеверными и верили всяким приметам, а то, что непогода улеглась накануне десанта, воспринималось как очень хорошее знамение, и многие сомкнутыми щепоткой пальцами воспроизводили знак «звезды защитницы», водили от темени к правому боку, потом к левому плечу, рисуя в воздухе пятиконечную звезду, заканчивая там же, где и начинали.
Странный человек, казалось, не замечал всей этой суеты, а остальные старались не замечать его. Плечи его укрывал черный плащ с бордовой подкладкой. Некогда начищенные до блеска черные ботинки испачкались. Похоже, он боялся встать и сойти с места, потому что лужи и размокшая земля окружала его практически повсюду. Сколько уж он тут сидел, ни Топилин, ни Васнецов не знали. Они стояли и разглядывали странного человека, пока не поступила команда садиться на катер.
У Топилина появилась мысль подойти и спросить: не нужна ли помощь. Он и на руках не побрезговал бы перенести этого странного человека туда, где посуше. Впрочем, все побережье так разворотили траками, колесами и подошвами сапог с ботинками, что места почище в радиусе пары километров и не найти. Но, посмотрев на его стеклянный взгляд, застывший на одной точке, Топилин решил, что странный человек сейчас в каком-то трансе, а то и вовсе общается с богами, и беспокоить его не стоит.
– Не знаю. Он только-только приехал. Но ты правильно определил – он из цирка. Я сам слышал, – поделился информацией Васнецов.
Топилин едва не сказал, что у Васнецова не уши, а локаторы, но вовремя остановился. Зачем лишний раз напоминать другу о его лопоухости?
Васнецов, тем временем, скрутил сигаретку,
– Что и говорить – хороший у этих язычников табак. Так, говоришь, из цирка этот клоун? Ну, ясно. Будет нас развлекать перед десантом. Только вот что он нам покажет? Лучше бы артистов оперетты прислали. Те хоть поют весело и проникновенно, а лучше хор какой-нибудь. Вот от него прямо мурашки по коже. На худой конец, дрессировщики подошли бы.
– Ха, разве не помнишь, как к нам дрессировщика с тиграми прислали, а тут воздушную тревогу объявили?
– Конечно, помню, – засмеялся Топилин. Надо отметить, что многие подшучивали над его фамилией, говорили, что с ней надо было идти не в морскую пехоту, а в артиллеристы, и управляться с главным калибром на одном из линкоров Черноморского флота. – Вот умора была, когда тигры разбежались, и пришлось их повсюду отлавливать. Жаль, до мрази фашистской тогда нам далековато было, а то тигров к ним бы погнали. Представляешь, как бы они удивились?
– В штаны б точно наложили. Но тигров-то мы скоро опять увидим, да не полосатых, а бронированных. Я вот думаю, что если дрессировщик с полосатыми общий язык нашел, так почему ж ему с бронированными тоже самое не попробовать?
– Бронированные – твари бездушные, с ними нечего разговаривать.
– Да, но говорят, что циркач с нами в десант пойдет.
– Ох, зачем же он нам нужен? Он, конечно, похож на пугало, но ему только ворон на огородах пугать, если его на шесте подвесить. А вот фашистов он точно не испугает. Пусть и на носу стоять будет, и руками тучи разгонять, – сказал Топилин, оценив взглядом циркача. Говорил он все это тихо, почти шепотом. Видимо все же опасался, что циркач его услышит, рассердится и превратит в таракана. – Фашисты от такого только рассмеются до смерти.
– Результат-то будет достигнут, – заулыбался Васнецов. – Сдохнут они. А от наших ли пуль или от смеха – тут уж мне, признаюсь, все равно.
– Мне тоже. Но не циркач нам нужен, а музыканты с духовыми инструментами, чтоб исполнили: «Это есть наш последний и решительный бой». Ну, а я им из своего ППШ подпою, а ты из снайперской винтовки.
– Не каркай. Я хочу еще сапоги в Ла-Манше помыть, – Васнецов погладил правую сторону груди, где под бушлатом едва прощупывались медали «За отвагу» и «За оборону Кавказа». – Сколько городов-то еще освобождать придется от гадины фашистской? Вся Европа под ним. Всю Европу прошагать придется. Погоди ты про «последний и решительный». Я его хочу на кровати провести в глубокой старости. И вообще, смотри, как погода нам благоприятствует, хвала Ленину, Сталину и родной компартии.
Приказ о десантировании в районе поселка Эльтиген южнее Керчи им зачитали только под вечер, а то уж они несколько дней томились в ожидании, потому что всем было ясно – скоро-скоро мы вернемся в Крым. Когда накануне им разрешили чуть ли не весь день провалятся в кроватях и выспаться на всю оставшуюся жизнь, над всеми поработал гипнотизер. Проснувшись, каждый «знал свой маневр». Из-за этого и на душе было спокойно. Чего попусту беспокоиться? Если суждено тебе этой ночью заснуть навсегда – встретишься с друзьями, заснувшими раньше тебя, а Родина не оставит в беде твоих оставшихся здесь родственников: пособие будет платить, детишек, у кого есть, выучит и в люди выведет. На то она и Родина любимая.