Кот, проходящий сквозь стены
Шрифт:
Затем он осведомился, что бы мы желали заказать. Я спросил, можно ли здесь пообедать.
– И да и нет, – последовал ответ. – Можем подать «суши», а моя старшая дочь приготовит «сикияки». Есть еще гамбургеры и сосиски. Пицца только замороженная, надо разогреть. Сами мы ее не очень рекомендуем. У нас ведь, в основном, бар. Пищу мы можем подать, но не требуем от гостей, чтобы они, кроме выпивки, заказывали и съестное. Более того – вы можете всю ночь играть в карты, шахматы или «го» и вовсе ничего не заказывать!
Гвен положила
– Можно мне вставить слово?
– Давай!
Она сказала хозяину несколько фраз на совершенно непонятном мне языке, но его лицо мгновенно просветлело. Он поклонился и вышел.
Я спросил:
– Ну?
– Я осведомилась, не может ли он подать то, что я у них ела прежде. Я не назвала какое-либо определенное блюдо, просто передала просьбу «маме-сан», чтобы она приготовила на свой лад. Заодно он понял, что я хотя здесь и бывала, но не хочу это афишировать, поскольку меня тогда сопровождал другой мужчина. Хозяин же сообщил мне, что наше обожаемое деревце – превосходнейший образец скалистого клена, какого ему не доводилось встречать даже в родной Японии… я попросила побрызгать его водой перед самым нашим уходом. Он пообещал…
– Ты не сказала ему, что мы женаты?
– Это не обязательно. Те выражения, которые я использовала, позволяют и такое истолкование.
Мне хотелось узнать, когда и где она выучила японский язык, но я промолчал: Гвен сама скажет мне все, что найдет нужным. (Сколько браков рушится из-за похожего на зуд стремления супругов «узнать все»?) Как ветеран-сочинитель «подлинных любовных историй» могу заверить: интерес к добрачным похождениям супругов (а пуще того внебрачным!) непременная основа семейных трагедий.
Вместо этого я обратился к Биллу:
– Парень, это твой последний шанс. Если хочешь оставаться в Голден Руле, то можешь уйти хоть сейчас, но, конечно, не раньше, чем пообедаешь.
После обеда мы сразу же летим на Луну, можешь лететь с нами или остаться здесь.
Билл перепугался.
– А она тоже сказала, что я могу выбирать?
Гвен сразу же откликнулась:
– Конечно, можешь! Но если захочешь поехать с нами, я потребую, чтобы ты всегда вел себя как цивилизованный человек. А не захочешь, так можешь остаться, и вернуться на свою помойку, и доложить Фингерсу, что завалил порученную тебе работенку!
– Я не завалил! Это он!
Очевидно, он имел в виду меня. Я констатировал:
– Ну что же, Гвен! Он на меня в обиде. А мне он тем более не нужен, с ним же хлопот не оберешься. Не исключено, что он когда-нибудь подсыплет яду в мой ужин…
– О, Билл не способен на такое. Правда, Билл?
– Так уж и не способен? А ты помнишь, как быстро он выхватил оружие?
Как я могу верить в невинность его намерений?
– Ричард, прошу тебя! Нельзя же ожидать, что он исправится так уж сразу.
Эта идиотская дискуссия была прервана появлением мистера Кондо, который стал сервировать стол, не забыв
Бокалы и чашки оказались закрытыми плотными крышками, а пить из них следовало через узкие носики. Последнее, возможно, наиболее полезное приспособление: ведь, подняв крышку с чашки горячего кофе, вы вполне могли обжечься, поскольку, несмотря на ничтожный вес, кофе, в силу инерции, мог вылиться на вас.
Мистер Кондо, раскладывая приборы, тихо сказал мне:
– Сенатор, не участвовали ли вы в парашютных состязаниях в Солюс Лейкус?
Я воскликнул:
– Конечно, дружище! Вы тоже там были?
Он поклонился:
– Имел такую честь.
– А с чьим снаряжением?
– «Сокрушитель», Оаху.
– О, «Сокрушитель»! – почтительно откликнулся я. – Самый декоративный парашют в истории. Вы можете этим гордиться, старина!
– От имени своих коллег я благодарю вас, сэр! А вы?
– Я прыгал вместе с «Ликвидаторами Кэмпбелла».
Мистер Кондо присвистнул.
– Вот как! Вы, конечно, тоже можете гордиться!
Он вновь согнулся в поклоне и быстро вышел на кухню.
Я хмуро уставился на свою тарелку. Ясно – Кондо узнал меня! Но раз так сложилось и я отрекся от своих товарищей, то нечего щупать свой пульс и себя казнить. Просто надо выплеснуть себя на помойку!
– Ричард!
– Что?.. Ах да, слушаю, дорогая!
– Ты простишь, если я выйду ненадолго?
– Конечно! А ты нормально себя чувствуешь?
– Вполне, благодарю. Но мне следует кое о чем позаботиться.
Она встала и направилась к коридорчику, ведущему и в туалет, и к выходу, такой летящей походкой, которая больше смахивала на танец. При одной десятой притяжения нормально передвигаться можно, лишь используя магнитные подошвы и другие такие же приспособления. Либо иметь долгую практику: не прибегал же ни к каким захватам мистер Кондо: он просто скользил как кошка.
– Сенатор…
– Да, Билл?
– Она, что, свихнулась на мне?
– Не думаю.
Мне захотелось добавить, что я вряд ли буду сильно разочарован, если он упрется и не захочет лететь. Но тут же меня словно ударило: побуждать Билла остаться – все равно что выбрасывать ребенка. У него же не было никакой защиты!
– Нет, Билл, она просто хочет поставить тебя на ноги и сделать таким, чтобы тебя никто не смог порицать. Или за что-нибудь извинять.
Изрекши эту порцию махровой банальности, я вернулся в угрюмое состояние. Я сам себе приносил извинения. Нет, не вслух, а молча, в уме.