Кот со многими хвостами
Шрифт:
— Не желаю ничего слышать о делах, — заявил Эллери. — Оставь меня в покое.
— Вот как? — усмехнулся его отец. — Боишься поддаться искушению?
— Я отказался от практической деятельности детектива — она меня больше не интересует.
Но этот разговор происходил до того, как Кот задушил Арчибалда Дадли Абернети.
Эллери пытался игнорировать убийство Абернети, и некоторое время это ему удавалось. Но круглая физиономия и маленькие свиные глазки жертвы раздражающе смотрели на него со страниц утренней газеты.
И в конце концов ему пришлось сдаться.
А дело выглядело необычайно интересным.
Эллери
Да, интересное убийство...
Потом произошло второе удушение.
И третье.
И...
Хлопнула входная дверь.
— Папа?
Эллери вскочил, ударился голенью и, хромая, поспешил в гостиную.
— Привет. — Инспектор Квин уже сбросил пиджак и галстук и теперь снимал туфли. — Не замерз голышом, сынок?
Лицо инспектора было серым.
— Тяжелый день? — Квин-младший знал, что дело не в жаре — старик реагировал на нее не больше, чем пустынная крыса.
— Есть что-нибудь в холодильнике, Эллери?
— Лимонад — несколько кварт.
Инспектор потащился в кухню. Эллери услышал, как открылась и закрылась дверца холодильника.
— Между прочим, можешь меня поздравить.
— С чем?
— С тем, — ответил инспектор, вновь появившись со стаканом в руке, — что сегодня мне подсунули самого большого кота в мешке за всю мою затянувшуюся карьеру. — Он залпом выпил лимонад, запрокинув голову.
— Тебя уволили?
— Хуже.
— Повысили в должности?
— Ну, — старик опустился на стул, — я теперь главная гончая в охоте на Кота.
— Да неужели?
— Значит, тебе известно о Коте?
Эллери прислонился к дверному косяку.
— Меня вызвал комиссар, — продолжал инспектор, — и сообщил, что после долгих размышлений решил поручить мне руководство специальной группой по поимке Кота.
— Превратили в собаку на старости лет, — рассмеялся Эллери.
— Может быть, тебя эта ситуация забавляет, но меня уволь. — Старик допил остатки лимонада. — Эллери, я едва не заявил комиссару в глаза, что Дик Квин уже стар для подобных поручений. Я преданно служил полицейскому управлению десятки лет и вправе рассчитывать на лучшее отношение.
— Но тем не менее ты взялся за эту работу?
— Да, взялся и даже поблагодарил комиссара, помоги мне Боже! Потом мне показалось, что у него были соображения, о которых он умолчал, и я еще сильнее захотел увильнуть. Впрочем, еще не поздно.
— Ты имеешь в виду отставку?
— Я просто болтаю. Как бы то ни было, ты не станешь отрицать, что тоже подумывал бросить охоту за преступниками.
— Хм... — Эллери подошел к одному из окон гостиной. — Но это не моя профессия! — пожаловался он Нью-Йорку. — Я просто играл, и мне везло. Но когда я понял, что пользовался краплеными картами...
— Я понимаю, о чем ты. Но эта дерьмовая игра навсегда. Положение отчаянное.
Эллери обернулся:
— Ты не преувеличиваешь?
— Ничуть.
— Несколько убийств — пусть даже загадочных. В этом нет ничего необычного. Разве процент нераскрытых преступлений так уж мал? Не понимаю тебя, папа. У меня была причина все бросить. Я взялся за дело и потерпел неудачу, допустив две смерти. Но ты профессионал, и это твое задание. Если
— Мой дорогой философ, — прервал инспектор, покручивая в руке пустой стакан, — если они не будут разгаданы, и притом очень скоро, в этом городе кое-что взорвется.
— Взорвется? В Нью-Йорке? Что ты имеешь в виду?
— Пока появились только первые признаки. Звонки в Главное управление с требованием информации, инструкций, заверений. Увеличение количества ложных вызовов, особенно по ночам. Слишком большой интерес со стороны определенной части населения. Это неестественно.
— Только из-за чертова карикатуриста...
— Когда разверзнется ад, кого будет заботить, что послужило причиной? А это уже приближается, Эллери. Почему этим летом единственным хитом на Бродвее был нелепый фарс с убийствами под названием «Кот»? Все критики в городе единодушно его разругали, а собирает публику только он. Последний фельетон Уинчелла [9] именуется «Кото-строфы». Берл [10] отказался от шуток по поводу кошек, заявив, что тема не кажется ему забавной. Зоомагазины не продали за месяц ни одного котенка. Люди сообщают, что видели Кота в Риверсдейле, Канарси, Гринпойнте, Восточном Бронксе, на Парк-роу, Парк-авеню, Парк-Плаза. Мы начинаем находить по всему городу бездомных кошек, задушенных шнурами. На Форсайт-стрит, Питкин-авеню, Второй и Десятой авеню, бульваре Брукнера...
9
Уинчелл, Уолтер (1897–1972) — американский журналист.
10
Берл, Милтон (1908–2002) — американский комик.
— Это просто хулиганство мальчишек.
— Конечно — мы даже поймали нескольких. Но это симптом, Эллери, и я не стыжусь признаться, что он пугает меня до смерти.
— Ты ел что-нибудь сегодня?
— Пять убийств — и крупнейший в мире город охвачен ужасом! Почему? Как ты это объяснишь?
Эллери молчал.
— Говори, не стесняйся, — усмехнулся инспектор. — Твой статус любителя не пострадает.
Но Эллери просто задумался.
— Возможно, — наконец ответил он, — все дело в необычности. В Нью-Йорке ежедневно пятьдесят человек заболевают полиомиелитом, но два случая холеры при некоторых обстоятельствах могут вызвать массовую истерию. В этих удушениях есть нечто чуждое, что делает невозможным равнодушное восприятие. Неизбежно приходит в голову, что если жертвой становится такой человек, как Абернети, то ею может стать кто угодно. — Он умолк.
Инспектор уставился на него.
— Кажется, тебе порядочно известно об этом деле.
— Только то, что было в газетах.
— Хочешь узнать побольше?
— Ну...
— Садись, сынок.
— Папа...
— Садись!
Эллери сел. В конце концов, ведь это его отец.
— Пока что произошло пять убийств, — начал инспектор. — Все в Манхэттене. И все пять — удушения с использованием одинакового шнура.
— Из индийского шелка?
— Ты и это знаешь?
— Газеты сообщали, что вам не удалось отследить происхождение шнуров.