Кот со многими хвостами
Шрифт:
— В каком смысле?
— Не заставляйте меня вдаваться в клинические подробности. К истории болезни у меня не было доступа. Может, это было просто переутомление — у него ведь энергия как у скаковой лошади, и он никогда себя не щадил. К тому же ему было уже шестьдесят шесть. Срыв был нетяжелый, но это его испугало, и он начал понемногу сворачивать практику. Насколько я понял, Казалис за последний год не взял ни одного нового пациента, только долечивал старых, а нуждавшихся в долгосрочной заботе передавал другим врачам. Вроде бы он вскоре уходит
— Спасибо, Джимми, — странным тоном произнес Эллери.
— Это то, чего вы хотели?
— Хотел?
— Ну, ожидали?
— Это очень интересные сведения, — осторожно отозвался Эллери.
Джимми поставил свой стакан:
— Очевидно, двое шаманов хотят остаться наедине?
Ему никто не ответил.
— Маккелла никто не может упрекнуть в отсутствии чуткости, — заявил Джимми, взяв шляпу.
— Отличная работа, — похвалил инспектор. — Спокойной ночи.
— Оставайтесь на связи, Джимми.
— Не возражаете, если я зайду с Селестой завтра вечером?
— Ни в малейшей степени.
— Благодарю вас... О! — Джимми задержался в дверях. — Совсем забыл!
— Что?
— Не забудьте дать мне знать, когда наденете на него наручники, ладно?
Когда дверь закрылась, Эллери вскочил на ноги. Отец налил ему очередную порцию:
— Выпей и успокойся.
— Эта контузия во время Первой мировой войны... — пробормотал Эллери. — Рецидивы нервного расстройства... Попытка что-то компенсировать внезапным, явно неподготовленным интересом к психиатрии... Все сходится.
— Выпей, — настаивал инспектор.
— Разве нормально для мужчины в пятьдесят лет взяться за изучение психиатрии, в пятьдесят пять начать практику и добиться огромного успеха? Должно быть, им двигал мощный стимул. Взгляни на историю его молодости. Этот человек все время стремится что-то доказать — кому? Самому себе? Всему миру? Он преодолевает любые препятствия, использует любые попадающиеся под руку орудия, а когда они становятся ненужными, отбрасывает их без колебаний. Конечно, он придерживается профессиональной этики, но наверняка в самом узком смысле. А потом женитьба на девушке вдвое моложе его, и притом не первой попавшейся, а принадлежащей к семейству Меригру из Мэна. Далее двое неудачных родов и... чувство вины. Первый нервный срыв от переутомления, но не физического, а душевного...
— Не слишком ли много догадок? — осведомился инспектор Квин.
— Мы не имеем дело с уликами, которые можно потрогать. Хотел бы я знать больше!
— Только не проливай виски, сынок.
— С тех пор это лишь вопрос времени. Психические отклонения постепенно усиливаются — что-то разъедает душу изнутри. Потенциально параноидная личность становится таковой реально. Интересно...
— Что — интересно? — спросил инспектор, когда Эллери сделал паузу.
— Не умер ли один из младенцев, которых он принимал, от удушения?
— От чего?
— От удушения. Пуповина могла обмотаться вокруг
Старик уставился на него, потом поднялся:
— Давай-ка лучше пойдем спать.
Они обнаружили белую медицинскую карту, озаглавленную «Абернети Сара Энн», через двадцать секунд после того, как выдвинули ящик с картотекой за 1905–1910 годы. Карта была одиннадцатой по счету. К ней была прикреплена голубая карта с надписью «Абернети Арчибалд Дадли, пол мужской, родился 24 мая 1905 г. в 10.26».
Каждый из двух старомодных шкафов орехового дерева содержал по три ящика. Нигде не было ни замков, ни щеколд, но помещение, в котором они находились, пришлось отпирать, что не без труда удалось сержанту Вели. Комната была заполнена реликвиями и безделушками Казалисов, но рядом со шкафами стояли стеклянный контейнер с акушерскими и хирургическими инструментами и старый медицинский саквояж.
Документы, касающиеся психиатрической практики доктора Казалиса, находились в современных стальных шкафах его кабинета и были заперты.
Однако Квины провели все время в тесной и пыльной комнатушке.
В карте миссис Абернети содержалась обычная история беременности. В карте Арчибалда Дадли — сведения о родах и начальном периоде развития. Очевидно, в упомянутый период доктор Казалис исполнял при новорожденных обязанности педиатра.
Через девяносто восемь карт Эллери наткнулся на белую карту с надписью «Смит Юлали», к которой были прикреплена розовая: «Смит Вайолет, пол женский, родилась 13 февраля 1907 г. в 18.55».
Еще через сто шестьдесят четыре карты обнаружились белая и голубая карты с надписями: «О'Райли Мора Б.» и «О'Райли Райан, пол мужской, родился 23 декабря 1908 г. в 4.36».
Не прошло и часа, как они отыскали карты всех девяти жертв Кота. Труда это не составило — карты располагались в ящиках в хронологическом порядке, а на каждом ящике были указаны годы, так что оставалось только просматривать карты одну за другой.
Эллери послал сержанта Вели за манхэттенским телефонным справочником и просидел над ним некоторое время.
— Когда имеешь ключ, все становится чертовски логичным, — заметил Эллери. — Мы не могли понять, почему каждая жертва Кота моложе предшествующей, хотя между ними нет никакой связи. Очевидно, Казалис просто следовал хронологии собственных записей. Он начал с первых дней своей медицинской практики и систематически продвигался вперед.
— За сорок четыре года многое изменилось, — задумчиво промолвил инспектор. — Пациенты умирали. Дети, которым Казалис помогал появиться на свет, вырастали и разъезжались по разным местам. Прошло минимум девятнадцать лет с тех пор, как он имел медицинский контакт с кем-либо из них. Большинство карт было для него бесполезно.