Кот в мешке (Муж, который живет на крыше)
Шрифт:
– Ну, так колись – откуда у тебя этот паспорт? – В голосе Банана неожиданно прозвучала просительная интонация.
Запираться не имело смысла. Правда все равно выплывет наружу, но чем позже, тем больше неприятностей это может принести.
– У бомжа одного купил… – неохотно признался Пузырь.
– За сотку баксов? – насмешливо уточнил Банан. – Смотри, Пузырек, сам знаешь, что бывает с теми, кто крысятничает! Ладно, замнем для ясности. Давай тащи ко мне своего бомжа!
– Где же я его найду? – Пузырь тяжело вздохнул. – Бомж – он на то и бомж,
– Надо будет – и помойки обшаришь! Понадобится – в сортир за этим бомжарой нырнешь! – Банан грозно насупился.
– Ладно, Банан, чего ты быкуешь? Мы ведь с тобой не первый год гужуемся, знаешь, что я пацан конкретный!
– Конкретный, да тупой, как автобус! – Банан начал успокаиваться. – Ладно, будем вместе искать. Ты где этого бомжару подцепил?
– У Люськи, в «Мандарине».
Увидев на пороге аптеки обоих рэкетиров, Люська забеспокоилась.
К Пузырю она уже привыкла, считала его за своего, а когда он заходил в аптеку по ночам, ей даже становилось как-то спокойнее. Но Банан казался куда более опасным – в его взгляде чувствовался нехороший огонек, выдававший человека, способного на все.
«Неужели хозяин поссорился с крышей? – подумала многоопытная продавщица. – Не дай бог, разнесут сейчас всю аптеку, а убытки на меня повесят, до пенсии не рассчитаешься!»
Однако братки подошли к ней с самым миролюбивым видом, и Пузырь, поздоровавшись, спросил:
– Люсь, а ты этого ханурика больше не видела… как его кличут… Хризантемыча?
– Больше мне дела нет – за рванью всякой присматривать! – фыркнула Люська, но, сообразив, что с братками нужно держаться уважительно, понизила голос: – Да нет, Пузырек, не видала я этого алкаша с той ночи… а на фига он тебе понадобился, пьянь подзаборная?
– Не твоего ума дело! – важно ответил Пузырь. – Раз спрашиваем – значит, нужен!
– Ну, как хочешь! – Обидчивая Люська замкнулась.
– А где эти бомжи греются? – вступил в разговор Банан. – Холодно же еще, должно у них какое-то местечко теплое быть?
– Уж мне-то они не докладывают! Бутылок пустых насобирают, сдадут и приползают ко мне за своим боярышником! Житья от них нет, после каждого хоть целый час аптеку проветривай! Вот, легок на помине, один уже тащится! – Люська повернулась к двери.
Стеклянная дверь с яркой рекламой лекарства от поноса приотворилась, и в аптеку робко вполз пожилой бомж, до глаз заросший седой щетиной. Испуганно взглянув на братков красными припухшими глазами, он нетвердой походкой двинулся к прилавку.
– Люсенька, – проговорил он заискивающим тоном, – красавица, дай мне пузыречек сама знаешь чего!
– Восемь рублей! – сурово напомнила непреклонная работница аптечного прилавка.
– Восемь… это конечно… это обязательно… – забормотал бомж, выкладывая на прилавок горстку мелких монет, – разве же я не понимаю? Без денег не пришел бы… вот они, родимые!
Люська брезгливо, одним пальцем пересчитала мелочь и
– Тут только семь тридцать! Гони еще семьдесят копеек или проваливай! Я за каждого алкаша свои деньги докладывать не намерена! Что я, по-твоему, английская королева или, может, вообще Алла Пугачева?
– Что ты, Люсенька, что ты! – засуетился бомж, обшаривая карманы. – Было, было еще семьдесят копеек, я считал! Один полтинник, один гривенник да два пятачка! Неужто в дырку провалились? Ох, горе-то какое!
– Дед, – обратился к бомжу Пузырь, – я тебе возьму твой боярышник, если скажешь, где Хризантемыч ошивается.
– Хризантемыч? – Алкаш опасливо покосился на братка и сделал маленький шажок к двери. – Какой еще Хризантемыч? Не знаю я никакого такого Хризантемыча!
– Ты чего, Пузырь, пугаешь человека? – громогласно проговорил Банан, подмигнув со значением своему туповатому подчиненному. – Видишь же, не знает он никого! Ты ему купи лекарство по-хорошему, безо всяких там вопросов, видишь же, плохо человеку, нужно срочно поправиться!
Пузырь, до которого наконец дошла мимика бригадира, протянул Люське три десятки и, осклабясь, произнес:
– Дай ему три пузырька, пусть его… лечится!
Бомж, не привыкший к неожиданным подаркам судьбы, подозрительно покосился на братка. В его голове быстро совершились сложные математические расчеты, и он сладким голосом поправил:
– Четыре пузыречка, Люсенька! Вот, еще два рубля возьми!
Люська молча швырнула на прилавок четыре бутылочки. Бомж торопливо спрятал их в своих лохмотьях, поближе к сердцу, и шмыгнул к двери аптеки, опасливо покосившись на братков. В его мировоззрении не было места ни беспричинным подаркам, ни благодарности, и он вполне обоснованно ожидал от рэкетиров какой-то хитрой уловки.
Братки крадучись двинулись следом, стараясь не мозолить алкашу глаза.
– Ты его чуть не спугнул, – прошептал Банан своему напарнику. – Эти бомжи сильно пуганые, всех боятся, своего никогда не заложат. А теперь он нас сам приведет куда надо. Наверняка они в одном и том же свинарнике греются! Тем более что у него теперь «лекарства» много, он с корешем поделится. Один-два пузырька он сам бы, конечно, выпил…
Словно подтверждая слова бригадира, бомж остановился возле деревца, огляделся по сторонам и торопливо, жадно выпил один пузырек.
В его внешности сразу же произошли удивительные изменения: бомж распрямился, движения его стали более уверенными, лицо разрумянилось, он стал даже заметно моложе. Видимо, в действительности он вовсе не был так стар, как сначала показалось.
Гораздо бодрее повеселевший бомж двинулся вперед, братки теперь еле поспевали за ним.
– Слышь, Банан, – проговорил Пузырь, – правда, что ли, этот боярышник такой полезный? Видишь, как с него этому козлу полегчало?
– Когда человек с крутого бодуна, ему еще и не от того полегчает! – наставительно проговорил Банан. – Смотри лучше, куда он заруливает, а то как бы нам его не потерять!