Кот внутри (сборник)
Шрифт:
Ишмаэль медленно выходит, ноги налиты свинцом, встает посреди дороги, руки подняты. Старая машина, мотор стучит, останавливается. Серый старичок за рулем. Ишмаэль медленно подходит, показывает старичку бумажник.
— ФБР.
Губы Ишмаэля немеют. Это не бляха из сувенирной лавки, а превосходная копия настоящего, с визитными карточками. Сделан мастером в Торонто, обошелся в 150 баксов. В самых крутых передрягах его выручал.
Старик
— Мы ищем грабителей банка. Где-то тут спрятались. Вы давно здесь живете?
— Сорок лет.
— Ну так знаете округу.
Он приносит карту.
— У нас блокпосты здесь, здесь и здесь. Есть еще какой-нибудь путь, каким они могут выбраться?
— М-да. Старая колея пересекает вот тут. Немного крутая, но, думаю, им удастся. А выходит здесь, на 52-ю окружную дорогу. М-да, смогут они удрать.
— Если ваша информация подтвердится, получите вознаграждение в 500 долларов, — он протягивает старику карточку. — Позвоните в наше отделение в Талсе.
— Обязательно, всенепременно. — Старик уезжает.
Водитель изучает карту в свете приборной панели.
— До поворота — 5,3 мили.
Старик у телефона.
— Совершенно верно. Выдает себя за агента.
Ишмаэль вспоминает слова старого доктора Бенуэя: [50] "Ты все время смотришь в глаза смерти, и на это время ты бессмертен".
Енот переходит дорогу, его глаза вспыхивают зеленым в лучах фар, не торопясь, потихоньку — и тут наваливается зловонная пустота, и енот спокойно бредет по ее краю. "Свалить в Мексику… я там был… единственная возможность выжить… у меня пять штук в заначке… долго добираться…".
50
Персонаж романа Naked Lunch и других книг Берроуза.
Страх вновь обволакивает его грудь, точно мягкие тиски, выжимающие воздух, автомат тяжелеет в руках, он знает, что не сможет его поднять. Силы оставляют его волнами иссушающей боли.
Поворот, и тут свет бьет в глаза, мозг взрывается в белой вспышке, и он свобоооооден, распахивает дверь, прыгает в пустоту, а ветровое стекло разлетается в желтых взрывах, и Том закрывает рукой глаза.
Ноги двигаются очень легко, автомат у него в руках невесомый, как во сне, и тут честный молодой агент — такой набожный
— Ложитесь, Христа ради — вопит сержант.
Иш прошивает тремя пулями сорок пятого калибра тощую молодую грудь, дырки точно через дюйм. У него есть стиль.
— Это — музыкальный инструмент, — говорил ему Автоматчик-Келли. — Играй!
Он, должно быть, задремал в машине. Опять приснилась перестрелка. Он знает, что они ехали всю ночь, теперь уже в безопасности, спускаются в долину. Теплый ветер, пахнет водой.
— Томас-и-Чарли.
— Что?
— Город так называется.
Иш помнит Томас-и-Чарли. Тут нужно забраться на десять тысяч футов до перевала. Помнит Мехико и свою первую сигарету с травой. Одурел от нее, чудесно одурел, шляясь по Ниньо-Пердидо, всюду видел сахарные черепа и фейерверки, — дети грызли черепа.
— Dia de los Muertos, [51]– говорит ему мальчик и улыбается, показывая белые зубы и красные десны. Очень белые. Очень красные. Белее и краснее не бывает, и он подумал: почему бы и нет? Я ведь делал это в исправительной школе.
У мальчика за ухом торчала гардения. Он был в белой, без единого пятнышка, рубашке, штанах до лодыжек, сандалиях. Пах ванильным напитком — Иш пил такой в исправительной школе. Мальчик понимает. Он знает un lugar. [52] Они остановились посмотреть, как два огненных колеса фейерверка расходятся в разные стороны… он помнит легкую тошноту, головокружение, появившееся, когда он на них смотрел, точно едешь в скоростном лифте.
51
День Мертвых (исп.)
52
одно место (исп.)
Мальчик улыбается и тычет пальцем в темное пространство между огненными колесами, а те расходятся, тьма все больше, как целый мир, и тут он понял, что это и было место, куда он шел…
Ишмаэль умер, когда подняли носилки.