Котел
Шрифт:
То, что казалось вполне осуществимым во дворе здания на Петровке, представлялось ему все большим безумием по мере того, как они приближались к изолированному островку леса, в центре которого располагалась дача Каминова. Если отчаянный план Соловьева неожиданно приведет к противоположным результатам, то Россия получит превосходный предлог для начала военных действий против Соединенных Штатов, который они своими руками преподнесут Каминову на серебряном подносе. Это была пренеприятнейшая мысль.
Тем временем грузовик свернул с шоссе и покатился по петляющей бетонке на запад. По обеим сторонам дороги росли сосны,
– Приехали!
Заслышав возглас водителя, Банич поднял голову и посмотрел вперед через запыленное стекло. Контрольно-пропускной пункт был прямо перед ними.
Деревянные щиты, раскрашенные яркими оранжевыми и белыми полосами и снабженные красными световозвращателями, загораживали проезд, а чуть позади этой легкой баррикады была проложена поперек дороги широкая лента с острыми металлическими шипами. Именно она и была настоящим препятствием для автомобилей. Возле деревянной будки лениво прохаживались двое часовых с автоматами Калашникова на груди. Судя по синим нашивкам со щитом и мечом, солдаты принадлежали к подразделениям Федеральной службы контрразведки. Еще четверо солдат с такими же нашивками располагались за мешками с песком в двух пулеметных гнездах по обеим сторонам дороги. На шум моторов из караульной будки появился зевающий офицер в фуражке с синим околышем; на ходу поправляя портупею с пистолетом, он зашагал к машинам.
Банич нахмурился. Перед ними стояла довольно сложная задача – против семерых их было только шестеро: Соловьев, он сам, Хеннеси, Тепплер и двое молодых офицеров российской армии, которых полковник успел предупредить. Как с кривой улыбкой пояснил Соловьев, в составе тайной демократической оппозиции правительству Каминова было слишком много вождей и слишком мало краснокожих. Собственно говоря, именно поэтому он и воспользовался случаем и прибег к помощи Банича и его людей. В глубине души Алекс подозревал, что если что-то пойдет не так, полковник планирует отдать американцев на заклание. Сам он, похоже, не собирался становиться жертвой.
"Урал" притормозил и остановился на расстоянии нескольких метров от баррикады. Второй грузовик встал вплотную за первым. Тут к ним подошел офицер контрразведки, судя по звездочкам – капитан.
– Пожалуйста, документы, – он узнал среди сидящих в кабине Соловьева и удивленно приподнял брови.
– Полковник Соловьев? Что вы здесь делаете? И где ваша штабная машина?
Соловьев пожал плечами.
– Валяется на шоссе километрах в пяти отсюда. Тот кретин, который проверял ее в последний раз, пропустил что-то очень важное. Должно быть, масло подтекало от самой Москвы... – он невесело хохотнул. – Если бы я не сопровождал сюда этих парней, пришлось бы добираться на попутке.
– Вот гребаная техника! – капитан сочувственно покачал головой, затем прищурился и смерил Соловьева испытующим взглядом. – Но для чего вы все-таки вернулись? Неужели вы не знали, что эти важные секретные переговоры закончены? Все, кто там был, вот-вот отправятся обратно в Москву.
Соловьев небрежно махнул рукой.
– Конечно, но ты же знаешь наших
Банич спрятал улыбку. Маршал Каминов был настоящим русским, человеком, который непременно настоял бы на том, чтобы как следует обмыть рождение российско-французского военного союза. Судя по выражению лица капитана, рассказ Соловьева затронул в его душе самую чувствительную струну.
– "Горючее", говорите? – как бы в раздумье проговорил офицер и потер подбородок. Было заметно, что в душе у него происходит борьба. На сей раз, впрочем, искушение и чувство долга оказались на одной чаше весов, и они быстро перевесили все остальное.
– Мне нужно осмотреть груз, прежде чем пропустить вас, просто на всякий случай.
Соловьев обнажил в улыбке ровные зубы.
– Конечно, Иван Андреевич, как же иначе! Я сам помогу вам, – он покосился на Банича. – А тем временем пусть Юшенко и его ребята разомнутся, может, кому надо отлить. Так я говорю, капитан?
Банич быстро кивнул, пряча испытываемое облегчение. Если бы офицер ФСК не заглотил их водочную наживку, все было бы гораздо сложнее, однако Соловьев был прав, когда предполагал, что все сработает, как надо. Несмотря на многолетние официальные антиалкогольные кампании, алкоголизм по-прежнему оставался главной причиной смертности мужской половины населения России. Немаловажно было и то, что в жестких иерархических структурах подчиненные стремились подражать своим начальникам, а Каминов и его ближайшее окружение – все были очень и очень не прочь выпить.
Банич выбрался из кабины и помахал Майку Хеннеси во втором грузовике.
– Всем выйти! Небольшая остановка. Шевелись!
Краем глаза он наблюдал за тем, как Соловьев повел капитана к тенту задней машины. Пульс немедленно участился: теперь скоро.
Банич медленно пошел к одному из пулеметных гнезд, потягиваясь и разминая ноги, словно пытался избавиться от оцепенения, вызванного долгим сидением в тесной кабине. Вовсе не усталость, а самый настоящий страх заставили его зевнуть, сначала один раз, потом второй – глубже и продолжительней. Усилием воли он подавил зевоту и приблизился к пулеметчикам еще на один шаг.
Двое солдат за пулеметом ПК не обращали на него никакого внимания. Как и их командир, они гораздо больше интересовались содержимым ящиков. Банич увидел, как один из них подтолкнул соседа локтем и ухмыльнулся. Может быть, они даже надеялись, что капитан поделится с ними результатами своей "проверки".
Пуф! Пуф! Приглушенный звук двух выстрелов Соловьева подхлестнул Алекса. Его правая рука метнулась под мундир и вынырнула обратно с пистолетом в руке.
Один из пулеметчиков увидел появившееся в его руке оружие и успел открыть рот, чтобы выкрикнуть слова предупреждения, но Банич уже нажал на спусковой крючок. Он стрелял еще и еще. Пулеметчики, каждый из которых был поражен двумя или тремя пулями, попадали на мешки с песком. Один из них вскрикнул и рухнул вперед с большой дырой в спине. Пару раз дернувшись, он затих. Второму пули попали в живот и в голову, и он опрокинулся назад, глядя в небо немигающим взглядом.