Котёл
Шрифт:
Он уже собирался вызвать помощника, лучшего головореза Майдана, прикарпатского пастуха Рыло, как в кабинет ворвались Кролик и Ваваков.
— Шалом, Пердуске, — сказал Кролик. — С реверсом газа промблема. Русские давят на страны Евросоюза по реверсу. Я думал, что страны запада, как только мы подпишем с ними ассоциацию будут нам качать газ бесплатно, долги Росси мы отдавать не будем, а это даст десятки миллиардов долларов экономии. Но ни тут, ни там мои надежды, похоже, никак не получат подкрепление. Я Вавакова привел, потому как у него план расправиться с востоком, пойти на Крым, вернуть его нам снова, а потом двинуть
— Ребята, мы все три еврея собрались здесь, а когда три еврея собираются вместе, никаких переговоров вести невозможно: каждый из нас будет доказывать, что он прав и его версия относительно завоевания Крыма и России вообще самая правильная. Дойдет до кулаков. Хотите, я позвоню Коломойше, он мудрый человек, подтвердит. А потому бросим все и посетим дом терпимости, а точнее бордель. У кого он лучше- У тебя, Яцек- Пошли к тебе. У меня не очень, мне надо навести порядок. У меня одни еврейки, а надо бы разбавить русскими и украинками. Я тут думал, а может негритянок попросить у моего друга Бардака, как вы к этому относитесь.
Оба пожали плечами.
— Ну что молчите-
— Так можно. Только где гарантия, что не откусят, ведь они страстные, распалятся, не успокоишь, — сказал Ваваков.
— Пиштолль с собой надо брать, — предложил Кролик и расхохотался.
— Дикари вы оба, — подытожил разговор Пердуске. — В этом случае языком можно поработать. Любая придет в восторг, а то и в экстаз.
5
Подавляющее большинство ополченцев — жители Славянска участвовали в боях за освобождение города от карателей киевской хунты, но были и такие, кто предпочитал отсиживаться в подвалах вместе со своими женами и детьми. Говорят: в семье не без урода. Таких уродов на весь город можно было набрать сотню, если не больше. Это в основном украинцы, проживавшие на территории Донбасса и Луганска, которые считали себя русскими. Они-то и возлагали надежды на бандеровцев, дескать, вернутся свои и наведут порядок: подведут воду, отремонтируют линии электропередач, откроются магазины, заработают коммунальные службы. Чаяния, конечно, справедливы, но справедлива была и борьба с распоясавшимися галичанскими неофашистами, чужими людьми, задача которых была одна: истребить русских. Довольно сложным и непонятным было поведение шахтеров, занятых своей работой — добыванием угля, получкой, покупками, сном под бочком у жены, но не освобождением края.
Часть населения покидало город и уезжало в Россию. Но часть жителей осталась. Эти люди расположились в просторных подвалах и ждали «освободителей». И освободители пришли. Вооруженные до зубов галичане сразу стали спускаться в подвалы, даже в ночное время.
— Всем встать и выходить на улицу! — поступала команда головореза Швонди, или Дискалюка.
— Дети спят, вы что, не видите- отвечала Аня, супруга Ахрименко, здорового тридцатилетнего парня, ютившегося у нее под бочком. Он услышал нежелательный голос супруги, почувствовал недоброе и спустил ноги на холодный пол.
— Не так громко, ребята, — произнес он неуверенно.
— Шо- Зробить ему санобработку по первой категории.
Бандер тут же подошел и стукнул его по голове прикладом. Кровь брызнула
Уразумев такую дисциплину, все, кто находился в подвале, приняли стоячее положение, руки по швам, за исключением женщин, держащих маленьких детей, которые так же проснулись и пищали.
— Супруга Ахрименко, тащи своего амбала на горбу, он еще не все получил. Во дворе его ждет столб, на котором он будет повешен.
Аня стиснула зубы, чувствуя, что она виновата и молча взяла мужа под руку, а в другой руке держала трехлетнего сына Володю.
— Идем, будь терпелив и мужествен. Это очень важно.
Иван с трудом передвигал ноги. Поплелся к ступенькам, шатаясь.
— Давайте, москали, поднимайтесь наверх. Долго мы вам терпели, а теперь, матка боза, пришел вам конец. Наверху, на площади было много мужчин, оцепленных бандеровцами.
— У кого паспорт с собой, стать на ту сторону.
Таких нашлось с десятка не больше. Остальные уже получали кулаком в зубы.
— Кому помогал, кого кормил, кому воду подносил, с кем связь держал, падло-
Особенно любил допрашивать пленных депутат Верховной Рады Ляшка Букашка. Поскольку он сам был маленьким, тщедушным, оп предпочитал допрашивать крупных мужчин в присутствии своих головорезов, которых он финансировал на деньги, наворованные, будучи депутатом.
— Сымай штаны, куртку, головной убор, все сымай, шоб попа сверкала.
Допрашиваемый вынужден был подчиняться. Ляшка Букашка подходил ближе брал за волосы и задавал вопросы:
— Ты иде находишься-
— В Донецкой народной республике, — отвечал Игорь Гуськов в возрасте лет пятидесяти.
— Кака тебе народна республика- Ваня, дай ему битой по ребрам. Пять ударов.
Гуськов получил пять ударов по хребту и опустил голову.
— Иде ты находишься- снова задавал Ляшка Букашка вопрос.
Гуськов молчал.
— Иде ты находишься- А то получишь десять ударов битой по хребту. А я озьму, да отрежу тебе пальцы на руках. Говори, падло! А, ты не знаешь. Тогда повторяй за мной: слава Украине!
— Слава Украине.
— Слава Степану Бандере!
— Слава Бандере.
— Смерть москалям!
— Смерть бандеровцам!
— Повесить на площади, — приказал Ляшка Букашка своим бандитам.
Гуськова поволокли на площадь. Там другие бандиты (победители) сортировали людей. Матерей, чьи сыновья с оружием в руках защищали свой край от бандеровцев в одну сторону, оставшихся жен с малышами на руках — в другую сторону, а стариков уже лупили битами и заставляли произносить нацистские лозунги как можно громче.
Здесь орудовала банда Правого сектора во главе с Пипиярошем. Пипиярош не давал никаких команд, не произносил речей, он предпочитал статус наблюдателя. Если жертве отрубили пальцы на ногах, его глаза светлели, наполняясь радостью и благодарностью истязателю.
Все матери стояли лицом к тыльной стороне здания и молча слушали приказ о том, что они народным судом приговариваются к смерти за то, что родили и воспитали таких сыновей, которые взяли в руки оружие против неньки Украины, в которой родились и выросли. Несколько автоматчиков тут же взяли на прицел, нажали на курки и матери, в молчании попадали на землю, как снопы. Их расстреляли первыми в назидание остальным.