Котёнок
Шрифт:
Я очень ценю папину правдивость, он мне не врёт. И я ему, конечно же, потому что доверие работает в обе стороны. Я думаю, это правильно, что оно так работает.
Иногда хочется стать маленькой-маленькой, спрятаться в папин кармашек и никого не видеть, но это невозможно, потому я встречаю новый день с надеждой на то, что наступит вечер, а вечер – что будет утро, хотя именно ночами мне хуже всего. Если бы не папа… Он врач, только поэтому мне в конце концов поверили. Поздно, но поверили, что мне больно, и начали лечить уже серьёзно, но… поздно. Страшное слово, на самом деле, страшнее
– Катенька, – это баба Зина, она со мной сидит, когда папа на работе, он же не может вечно со мной сидеть. – Сейчас учительница придёт, подготовься, маленькая.
Она действительно волшебная, и от ее «маленькая» совсем не хочется возмущаться, ведь она это слово произносит очень ласково, а вот мне надо подготовиться – училка придёт. Злюка она на самом деле, хотя пытается говорить мягко, но смотрит с такой брезгливостью, что хочется плакать просто непрерывно. Я-то держусь, но всё равно. Поэтому сейчас будет пытка для меня, просто страшная пытка, но плакать нельзя. Совсем-совсем нельзя.
Однажды я прочитала, что детей, лагеря переживших, успокаивало, если корочку бородинского хлеба пососать. Я попросила папу купить, ведь хлеб мне можно, и узнала, что действительно. Потому что с леденцами надо осторожно, а хлеб просто можно. И вот теперь я еду на кухню, чтобы взять маленький припасённый для меня кусочек. А еще баба Зина любит отрезать кусок хлеба, намазать его маслом и сахаром посыпать, а потом на квадратики нарезать. И я могу, если немножко, такое поесть. Папа только вздыхает, когда я прошу, но разрешает.
Вот, хлебушек за щеку, и можно злюку встречать. Баба Зина сама ей дверь откроет, а я в это время устраиваюсь за столом, протягивая провода монитора так, чтобы никто не убился об них. Ну что, ещё один день, ещё одно испытание.
Вот и в дверь звонят. Пришла, значит… Баба Зина открывает ей, я слышу тихий разговор, что-то про выдру слышится мне, но, скорее всего, кажется. Вот и училка входит. Она кажется мне испуганной, хотя на дне её глаз всё равно злоба светится, но только на дне. Её что, баба Зина испугала? Я внимательно слежу за училкой, но краем глаза вижу, что в дверях стоит и соседка наша, а в руках у неё скалка, ну, которой тесто раскатывают. Училка оглядывается на неё, прерывисто вздыхает и садится рядом со мной.
– Здравствуй, Катя, давай сегодня поговорим об… – начинается урок, но я не понимаю ничего из того, что она говорит.
Какие-то системы, какой-то дискриминант, что это? Изнутри волной поднимается паника, я чувствую – ещё немного, и потеряю контроль. Я не знаю, что мне делать, ощущая себя всё больше потерянной. И в тот миг, когда контроль готов рассыпаться на части, рядом со мной внезапно оказывается баба Зина.
– Ну-ка, Катенька, иди полежи, – ласково говорит она мне. – А баба Зина поинтересуется, с каких это пор материал восьмого класса дают в шестом и как относится дискриминант к системе уравнений. Заметь, не квадратных. Иди, маленькая, иди…
Я киваю, на мгновение прижавшись к ней. Баба Зина гладит меня, я уезжаю, но останавливаюсь, чтобы послушать. А она! Она чихвостит училку так,
У меня кружится голова, поэтому я пересаживаюсь в кровать, чтобы полежать. Получается, училка просто хотела надо мной поиздеваться, дав мне то, что мы не учили? И баба Зина её быстро на место поставила! Она действительно волшебная, как из сказки!
– Она больше не будет, – объясняет мне баба Зина, входя через некоторое время в мою комнату. – Совсем не будет. Напугалась?
– Паника просто была, чуть контроль не упустила, – отвечаю я, а затем решаюсь спросить. – Баба Зина, а ты волшебница?
– Что ты, Катенька, ну какая я волшебница, – машет она на меня рукой. – Так, ведаем кое-что… Да и ты сможешь, когда срок придет. И будет у тебя принц волшебный…
Она рассказывает мне о каком-то «царевиче», описывая мне принца, которого я сама придумала. Но рассказывает так интересно, что не слушать её невозможно. Очень она хорошая – баба Зина, просто чудо какое-то, и я её слушаю, а потом засыпаю. И снится мне дорога, лежащая промеж звёзд. Много-много разных звёздочек со всех сторон дороги, похожей на асфальтовую. И я иду по этой дороге своими ногами даже, иду и надеюсь на то, что меня там ждёт сказка.
Сон такой волшебный, в нём и Баба Яга есть, и царевна даже целая, у нее такие необыкновенные глаза, просто чудо! И ещё есть в нём мальчик, он очень красивый, но почему-то я не вижу его глаз, да и лицо всё в дымке, как ненастоящее. Я так хочу увидеть, но у меня совсем не получается, просто до слёз, честное слово. Но потом слышу голос бабы Зины. Она говорит о том, что я встречу свою судьбу, когда настанет час. Надо просто верить. И я обещаю, просто изо всех сил обещаю, что буду верить!
Глава вторая
Моя жизнь меняется так внезапно, что я поначалу и не осознаю этого. Отошедшая к телефону баба Зина возвращается чуточку другой – как будто слезы сдерживает. Я даже спрашиваю, что случилось, но она только молчит и гладит меня. Я пожимаю плечами, потому что привыкла же – всё, что нужно, расскажет папа, а что не нужно, никто никогда не скажет.
Баба Зина теперь от меня не отходит – сидит со мной постоянно. Приходят какие-то люди, смотрят на меня и сразу же уходят. Что это значит, я не понимаю. Но и не нервничаю – мне нельзя. Так проходит день, а папы всё нет, но так бывает, когда у него дежурство, например.
– Сколько пережить-то тебе доведется, – вздыхает баба Зина.
– Немного, – улыбаюсь я. – Прогноз все равно отрицательный.
– Кто знает, – гладит она меня по волосам, что мне очень, кстати, нравится.
– Поживём – увидим, – отвечаю я папиными словами.
В эти мгновения я даже не подозреваю, что потеряла последний смысл своего существования. Вздохнув, сажусь писать сказку дальше, потому что меня это избавляет от ненужных мыслей, а баба Зина уходит на кухню – готовить. Меня по часам кормить же надо.