Котик обормотик
Шрифт:
Когда он это говорил, его глаза остановились на мне и медленно поднимались снизу вверх. Наш король был не очень высокого роста.
Мой дядя вскочил красный от смущения и гнева и начал, что-то бормотать, что он нечаянно поскользнулся, но король его уже не слушал:
– Де Фебри, не вы ли уверяли меня, что ваш племянник погиб в лапах орков, и ваш род пресечется, если я не признаю за вами этот титул, а сейчас я вижу его живым и даже очень поправившимся.
Мой сконфуженный дядя проворчал что-то невнятное и кидал на меня ненавидящие взгляды.
Король посмотрел на нас, улыбнулся и изрек:
– Сегодня у нас на балу два графа де Фебри, но завтра
Дядя посмотрел на меня и прошептал мне в лицо:
– Ты труп!
На что я с улыбкой ответил,-
– Вот и посмотрим, кто из нас станет трупом первым, завтра в двенадцать на известном месте с двумя секундантами.
Дядя прошипел:
– Согласен,- и скрылся среди присутствующих.
Вечер я провел изумительно, моя память работала, как часы, и временами я на сто процентов ощущал себя Аленом де Фебри, многие дамы, стремились потанцевать со мной, но большинство, почему-то было уверено, что завтра мой дядя меня прикончит.
Карета привезла меня обратно в гостиницу, где я естественно не лег в кровать а, трансформировавшись в кверкса, улегся прямо у дверей. Мой разум спал, но мои недремлющие змеи разбудили меня при едва слышимом скрежете окна, я своим ночным зрением наблюдал, как рука в черной печатке ловко провела круг алмазом по стеклу и прилепив мокрую тряпку аккуратно беззвучно выдавила этот круг на нее. Едва слышно щелкнула защелка, и черная тень скользнула в комнату. Может этот убийца, и казался себе ловким и смертоносным, но для меня - это был неуклюжий человек ничего не видящий и не слышащий. Чтобы не возникало вопросов, я ударом лапы с втянутыми когтями сломал ему шею и лег снова спать.
Хорошо выспавшись с открытым окном, я встал и вызвал в номер прислугу и приказал выкинуть из номера ночного вора. При виде черного одеяния слугу чуть не хватил удар, он прошептал:
– Черные братья!- и кубарем покатился с лестницы, крича во все горло:
– У нас ночью были черные братья!
Поднялся переполох, прибывшая стража допросила меня, но я честно стоял на своем, говоря, что когда этот черный подошел ко мне, я просто свернул ему шею.
Оценив мои габариты, капитан видимо поверил мне, убийца был унесен, а я стал собираться на дуэль.
Одевшись и позавтракав, я стал ожидать своих секундантов. Одним из них был Карноз, а вот второй молодой барон Ворт был вне себя от счастья, что я жив, потому, что в том злосчастном бою, когда истинный Ален погиб, именно Ален дважды спас жизнь Ворту и сейчас тот горел желанием самому проткнуть моего родственника, а когда они узнали о ночном госте, то мнение о моем дяде упало совсем. Барон даже предложил мне отказаться от дуэли с таким бесчестным противником. На что я, естественно, не согласился.
Когда мы прибыли на место дуэли- очень уютную лужайку в лесу недалеко от городской стены, все было забито запахом магии.
– Да уж,- подумал я,-дядя потратил кучу денег на магов, ну сейчас мы это подправим.
Усилие мысли, и все заклинания разваливаются на части, их остатки развеиваются в астрале. А мне магическим взглядом видно в лесу растерянного человечка, размахивающего руками.
Особого удивления при моем появлении я в дядиных глазах не увидел, видимо тот уже получил известие об утренней неудаче.
Секундант коротко переговорили, измерили длину сабель, и схватка началась.
Мне совсем не улыбалось в первой же схватке выкладывать все, на что я способен, да и в этом не было никакой необходимости, поэтому моя
Дядя, как любой опытный фехтовальщик не торопился и нечастыми ударами пытался прощупать мою оборону, слабые места, но их, к его удивлению, не было, я с улыбкой отражал все его хитроумные финты, и наконец заметил некоторое беспокойство в его глазах. Время шло, его белая рубашка уже стала красной, кончиком сабли я нанес ему уже не один порез, а сам был еще свеж, как овощ с грядки. И только тут до моего родственника дошло, что я с ним просто развлекаюсь, он что-то нечленораздельно закричал и понесся на меня, я ушел в сторону и мощным ударом отрубил ему правую руку вместе с плечом. Когда он упал и еще был жив, я наклонился и тихо сказал:
– Это за родителей.
Мы раскланялись с его секундантами и отправились обратно в город.
Мои товарищи вначале молчали, видимо переживая перипетии боя, но затем их прорвало, и лейтмотивом их речей было - научи нас так же фехтовать. Я слушал их слова и думал, что, к сожалению, я не смогу этого сделать, демонов боя, которых создавал Герхос, я при всем желании создать пока еще не могу, да и не согласились бы мои товарищи мучительно умирать по нескольку раз в день, как это было у меня. Герхос филантропией не страдал и оживлял меня по несколько раз в день, и заставлял вновь и вновь умирать в бою. Хорошо, что тогда я был просто деревенским увальнем, который даже не мог понять, что можно от всего этого отказаться..
Мы подъехали к воротам своего столичного дома, и я сообщил привратнику, что их бывший хозяин убит мной на поединке, а будущий хозяин, то есть я, прибудет завтра в освободившийся дом, и что он, то есть я, помнит каждую вещь, где и на каком месте она лежала и не советует забирать их с собой, потому, что так просто это не пройдет.
Речь была выслушана в полном молчании, а мы поехали отмечать удачно проведенный поединок в кабак.
Следующим утром я въезжал в свой дом, старых слуг видно не было, мой дядя выгнал почти всех, но зато немногие оставшиеся радостно встречали меня, выстроившись у входа. Когда я зашел в дом, память Алена затопила меня полностью, и я вдруг почувствовал себя единой личностью без капли раздвоения, хотя помнил свое деревенское детство, так же отчетливо, как и детство в этом мрачном большом доме, где я знал каждый уголок.
Моя старая кормилица Эмили, обняла мне и расплакалась на груди. Я погладил ее по голове и осторожно отстранил:
– Эмили, я не вижу половины слуг, они живы?
– Да живы они все господин, и ждут только вашего согласия взять их обратно на службу.
Ну, так я беру всех назад, пусть приходят.А сейчас я бы хотел пройтись по дому один, пожалуйста, дайте мне такую возможность.
Я молча шел через анфиладу темных комнат, в большинстве окна были закрыты тяжелыми портьерами. Наконец я дошел до знакомой двери, с трудом открыл ее и попал в свою комнату, все было запыленным и нетронутым с тех пор, как я три года назад ушел в безопасную и быструю, как тогда казалось экспедицию на фронтир. На столе стоял мой портрет, перевязанный черной лентой, и напротив стояло кресло, из которого до сих доносился аромат маминых духов. Видимо она часто приходила и сидела здесь в одиночестве, глядя на мое изображение. На несколько минут меня охватила слабость. Я уселся в кресло, и какое-то время бессмысленно глядел в пустоту. На глазах выступило несколько слезинок, которые я смахнул рукой. Но времени, рассиживаться не было, и я встал и пошел назад в поисках слуг.