Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений
Шрифт:
Организацию досуга Константин решил не откладывать надолго. И как бы Карине не хотелось просто упасть куда-то и лежать, пытаясь осознать все то, что случилось в ее жизни, первые дней пять подобная роскошь доставалась ей лишь ночью. Впрочем, Константин не жалел и себя. И возможно, только возможно, что его тактика и напор были оправданы. За сменой впечатлений шок Карины как-то затерялся, затерся и утратил остроту. А непоколебимая позиция Константина и отношение всех вокруг к ней, как к его законной жене (что она так и не смогла полностью осознать пока), заставляли Карину волей-неволей поддерживать этот статус. Вливаться и вживаться в него.
Она никогда бы не подумала, что Соболев предпочитает экстремальный отдых. Впрочем, возможно, как и многое в его поведении
Они летали на самолете. Только не на таком, как тот, что доставил их сюда, и даже не на таком, который имелся в распоряжении Константина дома. Это был крохотный четырехместный самолетик, казалось, собранный из кусков фанеры в каком-то гараже, и им троим, включая пилота, там было тесно. Куда планировалось впихивать четвертого пассажира, имей таковой место, Карина так и не поняла. Зачем Костя выбрал данное «средство передвижения» она так, же, осознала не сразу. Поначалу ей было просто страшно. Она не могла избавиться от мысли, что еще минута, и они рухнут вниз, вместе с кусками фанеры, по ошибки «возомнившей» себя аэролайнером. Но, нет. Они не упали. И летели настолько низко над водой, что она сумела не только рассмотреть блики солнца на волнах, но и риф, и рыб, которые вокруг того плавали. Это увлекло и захватило ее настолько, что Костя, откровенно смеясь, просил Карину не налегать на окна, а то, не дай Бог «выпадут из фанерного каркаса», поддевал муж Карину ее же опасениями. Но, как ей показалось, он был очень даже доволен, что его затея вызвала в итоге у нее такой восторг.
Испугала Карину и другая идея Кости. Хотя с той, как раз, все вышло совсем наоборот. Поначалу Карину захватила мысль о том, чтобы совершить погружение около этого рифа. Его виды настолько поразили ее во время полета, что возможность посмотреть все вблизи вызвала у Карины искренний и детский восторг. Однако, когда она, уже облаченная в снаряжение для дайвинга, замерла на краю лодки, над водой, восторг сменился неуверенностью и новым страхом.
Карина умела плавать, не раз «отдыхала» и на морских и на океанических курортах. Но нырять посреди океана, пусть и в компании инструктора, ей еще не приходилось. Почему-то, очень глупо, конечно, в памяти всплыли все ужасы, виденные и прочитанные ею про хищников глубин. И появилась абсурдная, ничем не подтвержденная уверенность, что все эти акулы, барракуды, киты-убийцы и прочие монстры уже здесь, затаились под лодкой и только и ждут, когда Карина нырнет, чтобы наброситься на нее. Самое смешное, что она понимала нелепость и необоснованность данного страха. Но тот настолько сбил ее с толку и притушил запал энтузиазма, что Карина готова была повернуть назад. Помешал этому Костя. По глазам, видимо, поняв, что с ней творится, со словами: «это для твоей же пользы, моя хорошая» и с усмешкой, этот негодяй столкнул ее с лодки!
Правда, к чести Константина, он тут же прыгнул следом. И потом, уже погрузившись, Карина не могла не признать, что ее муж оказался прав. Господи! До чего же там оказалось красиво!
У нее не хватало слов не то, чтобы описать эту красоту и восторг, а даже, чтобы для себя, мысленно выразить. Это было непередаваемо волшебно.
Константин, казалось, был поражен подводными видами меньше, однако, остался доволен ее восторгом и искренне горд собой.
Впрочем, их отдых был насыщен не только такими впечатлениями. В один из вечеров Костя без всяких объяснений велел доставить их на соседний атолл. Мало что понимая, Карина наблюдала за тем, как он потащил ее заселяться в отель. Зачем, спрашивается, если в их распоряжении была огромная и действительно роскошная по условиям вилла, ничем не уступающая лучшим отелям? Она не могла понять это до того момента, пока не зашла в номер, к которому, кстати ей пришлось по требованию мужа идти с закрытыми глазами. Нельзя сказать, что эта дорога пробудила в ней приятные и радужные воспоминания. И близко нет. Но стоило Карине открыть глаза с разрешения Кости и осмотреться — ошеломление от вида стерло все остальное, даже память о страхе и боли. Их номер был под водой!
Не затоплен, а в самом деле располагался под толщей океанской воды! Потолок был сделан из стекла, и над их головой, подсвеченные лучами уже садящегося солнца, переливались
В общем, впечатлений оказалось настолько много, что когда Константин оказался, все же, вынужден вернуться к делам, пусть и тратя на общение через интернет с помощниками лишь несколько часов в день, она даже испытала облегчение. Возможность просто расслабиться, загорая на чистом белом песке, или подремать в гамаке — показалась блаженством. А новость о ее замужестве настолько затерлась и оттеснилась на задний план памяти и сознания, что уже не вызывала такого дискомфорта в Карине. Хоть и нельзя было сказать, что она полностью расслабилась. И все-таки.
Не меньше, чем отдаваться приключениям в предыдущие дни, ей нравилось и предаваться теперь безделью. Пока Константин, оккупировав одну из двенадцати комнат виллы и обустроив там «походный» кабинет, работал, она неторопливо гуляла по лужайкам. Или бесцельно валялась на пляже под огромным, лохматым зонтом из пальмовых листьев. Здесь ее находил Константин, и тащил в воду, заставляя плавать в лагуне, на берегу которой и стояла вилла.
Вообще, очень часто, Карине казалось, что все это — нереально. Это место, она, Константин, даже воздух. Потому что все в этом месте было другим — и солнце, и звезды, и она, и мужчина, решивший сделать ее своей женой. Она смеялась так, как никогда до этого, и он смеялся с ней. Более того, Костя сам смешил ее, вдруг обернувшись совсем другим человеком. Чуть более открытым, чуть понятней, и еще немного более к ней близким.
Такого не могло быть по правде. Но в этом крае, воспринимающимся ею сказочным, Карине уже ничего не казалось невозможным или неправильным.
Почти ничего…
В один из дней, спустя где-то полторы недели после их приезда, она уснула на широких качелях, стоящих на веранде. Убаюканная теплым, влажным ветром и шелестом волн неподалеку, Карина сама не заметила, как опустила книгу на колени и закрыла глаза. Поначалу думая о чем-то незначительном и неважном, а после — и вовсе погрузившись в медленную и вязкую полуденную дрему.
И высвободиться из этого сна Карине было сложно и тяжко. Она не помнила, что именно ей снилось, не привычные кошмары, это точно. У ее сновидений не было картинок и образов, а только тихий шелест ветра, щебетание каких-то птичек, перекаты волн и терпкий, тягучий аромат сигарет Кости.
А когда она все-таки сумела открыть глаза, просыпаясь, то совсем не удивилась тому, что Константин сидит рядом. И курит.
Они не сказали друг другу ничего. Просто глаза Карины встретились с глазами Соболева. И этот контакт взглядов затянулся так надолго, что ей стало больно, когда Карина все же оказалась вынуждена моргнуть. Словно глаза вдруг припорошило песком. И за эти бесконечные мгновения, что они смотрели друг на друга, совсем на чужой земле, под таким непривычным небом, она увидела в его глазах столько, сколько никогда бы не позволила себе увидеть дома. Сама позволила стольким эмоциям и мыслям отразиться в своих глазах, что в глубине души все же всплеснулся ужас от собственного безрассудства и глупости.
Но тут же пораженно затих, когда Константин, все в том же совместном молчании, протянул руку и переплел их пальцы.
И они продолжили так сидеть. Он — в плетеном глубоком кресле у небольшого столика из ротанга, а она, полулежа на подушках качелей, держась за руки друг друга. И не было в этом жесте ничего наивного или смешного. Ничего не напоминало робкие касания подростков. Даже не прикосновения молодоженов. Скорее, глубокое, не нуждающееся в словах понимание и поддержку стариков, проживших жизнь, видевших и прошедших безумно много. И слишком хорошо знающих, что такие касания, такая поддержка и присутствие рядом куда важнее и весомей любых слов.
А потом ее взгляд упал на пепельницу, стоящую на столике. Неудивительно, что весь сон Карины был пропитан ароматом его табака. Судя по количеству окурков: или Карина спала очень долго, или Костя сидел здесь едва ли с того момента, как она погрузилась в сон. А может, и то, и другое. Хотя, она и раньше замечала, сколько он курит.
Заметив ее интерес, Константин поднял бровь.
— Много. — Скупо отметила Карина, легким кивком головы указав на окурки.
Костя хмыкнул и легонько погладил пальцем центр ее ладони.