Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений
Шрифт:
Он улыбнулся, но только губами. А его глаза смотрели на Карину очень внимательно. И с пониманием.
— Знаешь, я тоже не прочь посмотреть на это здание. В конце концов, мы инвестируем этот проект. Давай, встретимся часов в семь-половине восьмого, я закончу к этому моменту на сегодня. И вместе подъедем? Я тебя с Валентином познакомлю. — Константин откинулся на спинку кресла, своими словами сглаживая затянувшуюся паузу. — Он, хоть и психотерапевт, но ничего так, нормальный человек. С ним можно общаться. Коньяк, правда, паршивый пьет. Никак не уговорю его купить нормальный. — Костя смотрел на
А Карине стало стыдно. И противно.
Господи! Она так давно избавилась от этой эмоции, а теперь та захлестывала ее, переполняла. Ее, буквально, душил стыд и чувство вины перед Костей. Она ощущала себя каким-то моральным инвалидом, который отчаянно желает и не может сделать шаг, потому, что у него парализованы ноги. Только ее сил не хватало не на движение, а на слова.
Грудь давило от всего, что она не могла отпустить в себе. От избытка того, что Костя снова и снова ей предлагал.
И, снедаемая, раздираемая этими мучительными чувствами, Карина не знала, что делать.
Как просто было бы сейчас встать и уйти, покину веранду, Константина и все то, что терзает разум и душу.
И какой трусостью это было бы.
А она не могла больше позволять себе трусить. И тогда Карина сделала то, на что у нее силы хватало.
Наклонившись, она прижалась щекой к ладони Кости. Чуть повернулась и поцеловала теплую кожу. Не в силах сказать, но хоть стараясь дать ему ощутить все это. И теплые губы мужа, коснувшиеся волос на ее затылке, давали ей надежду на то, что Костя понял, и будет ждать, пока Карина не окажется готова к большему.
Виталий Лихуцкий не мог бы назвать себя довольным. Проведя последний месяц в «скитаниях» по родной стране, он чертовски устал и чувствовал себя измотанным. Количество ложных следов и неверных мест, которые он обследовал по всевозможным слухам и наводкам — перевалило за полтора десятка. Однако он так ничего и не нашел.
У Виталия имелась профессиональная гордость, в конце концов. Он всегда прекрасно улаживал любые конфликты, умел договориться, великолепно находил информацию и людей, которые требовались его клиентам. Потому люди, подобные Шамалко, Соболеву, Мелешко, да тому же Картову, например, и рангом попроще, нанимали его для решения своих проблем. Он всегда справлялся с поставленной задачей.
И оттого, что сейчас, потратив несколько месяцев на поиски того неизвестного, который устроил кавардак в номере Соболева — так ничего и не нашел, его гордость чувствовала себя ущемленной. Да и желание выслужиться перед новым покровителем никак не давало расслабиться. Он солгал бы, если бы сказал, что никогда не думал над тем, каким хорошим бы посулом для дальнейшего процветания под крылом Соболева, стала бы поимка этого ненормального, но очень опытного в заметании следов, наемника. Сумей он, именно он, а не вся «королевская конница, вся королевская рать» обнаружить этого парня — и рейтинг Лихуцкого в глазах Соболева прибавил бы пару очков.
Но пока с этим было туго.
Потому, понимая, что самодеятельность — хорошо, но командная игра может принести больше толку, Виталий честно передал Никольскому все обнаруженные по крохам данные. Ведь это Борис, по сути, на свой страх и риск,
Как и непонятное, подспудное чувство, что Виталий что-то пропустил, чего-то недосмотрел, проглядел под самыми своими ногами.
И он очень надеялся, что сегодняшняя встреча с Борисом, которую тот назначил на сегодняшний вечер, поможет им обоим взглянуть на дело в целом, и на имеющиеся у них данные, по-новому.
Ему позвонили часов в одиннадцать утра.
— Вы добрались?
— Да. — Он не собирался жаловаться на способ транспортировки между вонючими коровами. Главное, что он в области Соболева и об этом так никто и не узнал.
— Хорошо. Сегодня, в половине седьмого на стоянке перед зданием его офиса. Ее охрану задержат. Соболева, так же, отвлекут. Но у вас будет не больше десяти минут.
— Успею.
Он уже предвкушал удовольствие от того, как будет мучить и убивать эту шлюшку. Главное, аккуратно вывезти ее из поля зрения охраны. За дополнительную боль этой Карины и фото заказчик пообещал ему «бонус» к основной оплате.
До чего же он любил свою работу, кто бы знал!
Этот день она посвятила себе. Карина решила рискнуть поддаться уговорам Фила и познакомиться с его другом-парикмахером. И этим двум парням удалось уговорить ее на эксперимент. Вообще, день прошел неординарно. К компании Филиппа она уже настолько привыкла, что порою воспринимала все его эпатажные выходки за норму. Но два подобных типажа, на одной территории, к тому же ограниченной, и несколько часов подряд — к вечеру у нее буквально гудела голова. К тому же, на этой самой голове появился теперь новый оттенок.
Не малиновый, Слава Богу. К таким экспериментам она еще не ощущала себя готовой. Но у лица и по всей массе волос у нее теперь имелись пряди на несколько оттенков светлее основного тона.
Карина не знала, нравится ли она себе. И понятия не имела, придется ли такое изменение ее внешности по вкусу Косте. Все, кто уже видел ее — были в восторге. Даже охранники решились на робкие и скупые комплименты о «свежем облике», причем, без всякой издевки.
Но сама Карина еще не могла определиться. Да, ей, определенно, шло такое изменение. Однако с ним она, казалось, стала более… мягкой. И это немного нервировало.
Карина всегда держалась за свой образ, как за оборонительную линию. Она была красивой, но отстраненной и немного жесткой. Это помогало ей выдерживать свою жизнь, оставаться целостной.
Сейчас же она этого не ощущала. Жесткости.
Но и отвергнуть подобные изменения не могла. Друг Фила, видимо, и правда, оказался великолепным мастером, если смог уловить то, что назревало у Карины внутри. Оставалось выяснить, сумеет ли она к себе такой привыкнуть.
Вот так, в сомнениях, но довольная тем, что обнаружила хороших мастеров, которым можно доверить и голову, и тело в целом (в салоне, принадлежащем другу Филиппа, оказались хорошими и массажисты, и косметолог) она и собиралась на встречу.