Котовский (Книга 1, Человек-легенда)

Четвериков Борис Дмитриевич

Котовский сразу же принялся за все неполадки, какие мог обнаружить, сразу повел борьбу с преступлениями, с чуждыми и враждебными элементами.

– Я этих самогонщиков!..
– волновался он.
– Завтра же устраиваю облаву! Будут они знать!

Котовцы с увлечением отыскивают самогонные аппараты, спрятанные в сене, ломают и топчут их, тащат пузатые бутылки и выливают на землю самогон.

– Вы слышали?
– сообщают друг другу обыватели.

Анна Ефимовна Дарье Дормидонтовне, Дарья Дормидонтовна Надежде Антоновне... и вот уже весь город судачит, что в уезде несметные силы белых, что скоро они двинутся в город и начнутся

грабежи, что появились какие-то отряды с трехцветными лентами и что это означает скорое возвращение старого строя. Надежда Антоновна рассказывала обо всем услышанном своему любезному супругу Анисиму Тимофеевичу, Дарья Дормидонтовна с потрясающими новостями бегала из дома в дом...

Достоверно было то, что банды в уезде действительно подняли головы и что развелось много шептунов, которые баламутят народ.

Котовский посылал эскадрон-другой поколесить по окрестностям.

– Отправил ребят на прогулку, - говорил он коменданту города Ульриху.
– А всех провокаторов, распространителей слухов будем предавать военно-полевому суду.

И жители Ананьева читают приказ Котовского, расклеенный по городу. Приказ заканчивается заверением, что власть Советов стоит на страже интересов народных масс и не позволит какой-то банде ворваться в город для грабежа и насилия. Все распускаемые по городу слухи объявлялись провокационными: "Никого не бойтесь! Красная Армия вас защитит!"

Ульрих, работая комендантом города, одновременно получил назначение в штаб бригады Котовского. Котовскому он нравится. Нравится и то, что жена Ульриха, молодая, веселая, ездит по всем фронтам вслед за мужем, старается не быть ему в тягость и сама еще заботится о нем. Оба они молодые, оба влюбленные друг в друга. Машенька Ульрих подружилась с Ольгой Петровной. Их присутствие скрашивает трудную походную жизнь, да и помогают они всем, чем только могут: Ольга Петровна в санчасти, Машенька в штабе - печатает на пишущей машинке оперативные сводки и приказы. Любой работой не брезгуют! А сейчас, когда выдалось несколько дней передышки, торопятся привести в порядок несложный гардероб своих мужей.

– Вы знаете, - говорила Ольга Петровна, - вначале Григорий Иванович по тактическим соображениям назвал меня своей женой. А в конце концов так оно и получилось.

Эти самоотверженные женщины никогда не жаловались на свою участь. Терпеливо переезжали с места на место. Спокойно, по-хозяйски выполняли свои обязанности. Они болели душой не только за своих мужей. Все, что касалось бригады в целом, было их кровным делом. Они знали наперечет котовцев, были горды их подвигами и с полным правом говорили: "У нас в кавалерийской бригаде", "Наша кавалерийская бригада". С материнской гордостью и заботой провожали они теплым взглядом кавалеристов, уходивших на бранное поле. Они знали суровые законы войны. Они знали, что только победа принесет желанную - такую желанную, что от одной мысли о ней кружится от счастья голова, - простую, обыкновенную, мирную жизнь.

2

Миша Марков и Савелий осматривали город, побывали на базаре.

– Деревню Уклеевку не слыхали?
– выспрашивал Савелий ананьевского жителя, почтенного, благообразного старца, который торговал луком и подсолнухами.

– Какую Уклеевку?

– Обыкновенную Уклеевку. Под Пензой.

– Какая такая Пенза? Я такой и не слыхал.

Это совсем обескуражило Савелия: вон куда заехали! Даже Пензы не знают! Не везет ему с его Уклеевкой. Сколько ни мотаются по свету - все попадают

не туда.

А Миша Марков часто думает о Кишиневе. Недавно опять ему снилось, будто сидит он у окна, у себя дома, видит: мать возвращается из города. Поднялась на крыльцо, вошла, Миша не оглядывается, но слышит, как она ставит на лавку сумку с провизией, как снимает шаль... и хорошо ему, приветливо... Он знает: подойдет сейчас мать, проведет рукой по его ершу жестким, упрямым волосам... "Чего же ты, Мишенька, не расскажешь, как вы там вместях с Котовским твоим войну воевали?"

Хороший такой сон, Миша целый день ходил под впечатлением приснившегося. Савелию рассказал. Савелий пришивал пуговицы к Мишиной гимнастерке.

– Вещий, - говорит, - сон! Скучает по тебе мамаша-то, думу думает. Не робей, Мишутка, бог вымочит, бог и высушит!

В эти же дни к Ольге Петровне пришел пожилой, с седыми усами боец, принес сундучок, жестью по уголкам обитый, и ключ к этому сундучку.

– Вот, говорит, сколько времени вожу - это нашего командира, значит, Григория-то Ивановича. Хорошо еще, что уцелело. У него ведь как: завелась рубашка - беспременно кому ни на есть отдаст, о себе-то не думает. Так я ему нарочно и не напоминал. Ну, а теперь, поскольку сестрица у него объявилась, думаю, отнесу, а то не ровен час - угораздит пуля, и останется у меня грех на душе, что с чужим добром вовремя не распорядился.

Поблагодарила Ольга Петровна, а боец говорит:

– Нет, уж ты проверь, все ли цело. Тут у меня и реестр приложен.

3

Машенька Ульрих это затеяла, она все и организовала. Она доказывала мужу:

– Неизвестно, будет ли в дальнейшем хоть один день передышки. Мы же взяли за правило ничего не откладывать. Завтра и устроим вечеринку, отпразднуем свадьбу Ольги Петровны с Григорием Ивановичем. Как раз паек выдали и деньги пришли. Я уже и с квартирными хозяевами согласовала - все забываю их фамилию... ах да!
– с Голубятниковыми! Правда, симпатичное семейство? И даже интеллигентные такие, а муж их дочери - это, значит, зять, что ли?
– играет на пианино, тоже очень кстати.

Ульриху понравилась эта мысль. Можно же когда-нибудь сесть, как людям, за стол, поговорить, попеть, музыку послушать...

– Сервировку беру на себя, - продолжала Машенька.

Она была мастерица по части кулинарии, и ей хотелось блеснуть своими талантами.

Стали обсуждать подробности, как все устроить. Машенька взяла карандаш.

– Составим список, кого пригласить, - сказала она.
– Их двое, мы, Няга...
– вот уже пять, затем все Голубятниковы... этот пианист с супругой - это уже девять... затем... Кто еще? Командир взвода пулеметного эскадрона... он еще поет хорошо... Вспомнила! Дубчак! Ну, потом папаша Просвирин, Слива... Это сколько уже получается? И конечно, наш военком Михаил Максимович Жестоканов...

Всего набралось восемнадцать приглашенных. В основном были все военные. Машенька Ульрих где-то разнюхала, что в Ананьеве есть девушка, которая очень нравится Няге. Девушку звали Катя. Она была чуточку по-провинциальному жеманна, но зато обладала роскошной косой и щедрым румянцем и вообще очень была мила. Машенька уверяла, что прямо-таки влюбилась в нее, и, конечно, пригласила ее на вечеринку.

От Котовского и Ольги Петровны все держали в секрете.

В этот вечер Ольга Петровна занята была изготовлением для госпиталя простынь и белья из добытых полотняных сахарных мешков. Вдруг прибежал ординарец: