Котовский (Книга 1, Человек-легенда)
Шрифт:
– С таким чаем никакого сахару не надо, - сказал он, прихлебывая с блюдечка.
Женщина ничего не ответила. Она сидела на лавке, опустив костлявые, жилистые руки. Она смотрела в окно.
Начались мытарства, поиски работы, поиски пищи. Иной раз удавалось найти случайный заработок. Котовский не отказывался ни от какой работы. Заработав, покупал хлеб, мясо и нес это к Маркеловым.
Маркелов все еще не мог найти работу. Бедствовали они ужасно. Проданы были все вещи, какие только можно было продать. Один раз Раиса получила заработок:
И вдруг пришла удача: встретил на улице Кишинева старую знакомую ганчештинскую учительницу, которая учила когда-то Котовского играть на гитаре. Она расспросила Котовского обо всем, слушала, покачивала сокрушенно головой:
– Нет чтобы к старым друзьям заглянуть... Постойте, кажется, я смогу вам помочь...
И действительно помогла: порекомендовала своего ученика помещику Семиградову.
Семиградов, маленький, круглый, с животиком, веселый, с мясистым подбородком, сочными губами и смеющимися глазками, встретил Котовского хорошо. Да, да, ему нужен опытный садовник. Они быстро договорились об условиях.
– Я очень люблю розы, - говорил Семиградов, - пожалуйста, сделайте так, чтобы в комнатах всегда были букеты роз.
Была весна. Все зеленело, все расцветало, все набирало цвет. Белые акации наполняли воздух сладким, медовым благоуханием. Котовский с увлечением возился на клумбах, поливал, подрезал, пересаживал розы, ремонтировал парники.
В первую же получку он отнес половину заработка переплетчику. Тот долго отказывался, но все-таки взял.
Когда Котовский вернулся от него и, сняв пиджак, взялся за лейку, он обратил внимание на какое-то шуршание в кармане.
"Уж не положил ли Иван Павлович деньги обратно?"
Но это оказалась листовка. Котовский пошел в самую отдаленную аллею сада и там прочитал:
"Тяжела наша доля, невыносима жизнь. Слабыми, хилыми детьми вошли мы в мастерские, с малых лет взвалили на наши плечи тяжелую ношу беспрерывного труда. Душная мастерская, изнурительная работа с утра до ночи, нищенская заработная плата, грубые оскорбления хозяев, вонючий угол, тяжкие муки и постоянные страдания - такова ужасная картина нашей жизни..."
Григорий Иванович еще раз прочел небольшой листок, напечатанный на газетной бумаге.
"Тут еще не все сказано, - подумал он.
– Написать бы, как обращается Скоповский со своими батраками или как избивали они всей лакейской сворой связанного, беспомощного человека, виновного только в том, что не пресмыкается перед барином и жалеет бедняков".
Он стоял среди густых высоких кустов, скрывавших его от всего мира, и думал о судьбах человечества: "Неужели никогда не настанет такое время, чтобы не было голодных, чтобы всем хватало работы и еды?"
Сад благоухал. Цвели розы - темно-красные, нежно-розовые, белые, чайные - самых разнообразных оттенков. Как бы хорошо и нарядно мог жить человек!
Совсем
"Опять будут всю ночь играть в карты", - подумал Котовский и тут же вспомнил, что жара уже спала и можно начинать поливку газонов, клумб и парников.
– А! Гость дорогой! Милости просим!
– услышал Котовский голос Семиградова.
И в ответ - голос приезжего, показавшийся Котопскому знакомым.
Котовский не ошибся. Это приехал Скоповский. Садовник решил, что лучше не показываться ему на глаза.
Медленно угасал день. Вот засветились окна в помещичьем доме. Там накрывали ужин. На столе среди бутылок и графинов, среди судков с соусами и всевозможных закусок стояли огромные букеты роз.
– Не могу пожаловаться, - тараторил без умолку Семиградов, - новый садовник попался мне толковый. И даже, кажется, не пьет! Можете себе представить?
– А я опять без управляющего, - пожаловался Скоповский, - выгнал этого Котовского: оказывается, политикан, состоит под надзором полиции...
– Позвольте... как вы сказали? Котовский? Так он ко мне и поступил на работу.
– Что-о? К вам? На работу? Гоните его в шею, пока он не испортил вам всю прислугу!
– Скажите на милость! А такой приличный на вид. И толк в садоводстве понимает...
– Гоните! И не откладывайте! Завтра же вон! Эта публика на все способна.
– Конечно, выгоню. Спасибо, что предупредили. Разрешите муската? Преотличнейший!
И снова Котовский оказался на улице. Правда, на этот раз его не избили, не бросили связанного на дороге, и у него была небольшая сумма, на которую он мог некоторое время перебиваться.
Опять пришел он к Ивану Павловичу. Там встретили его как родного, даже у Раисы появилось подобие улыбки.
– Выгнали? Чего же удивляться? Это в порядке вещей. А я вновь переплетчиком поступаю. Повезло. Мало нас, а то бы мы им показали! Какая у нас тут промышленность? В мастерских по десять - пятнадцать человек. Ничего, Григорий! Правда ведь, ничего?
– Не ничего, а будет правда! Должна она быть! Пусть они нас хоть на кусочки полосуют, будем стоять на своем. За правду-то и мучения переносить радостно.
– Ого! Как он заговорил! Садись-ка за стол, Раиса сегодня еду какую-то приготовила.
Иван Павлович наклонился ближе и скороговоркой сообщил:
– Сегодня ночью полиция в тайную типографию ворвалась... Все арестованы... Добрались, собаки! Говорят, возами возили литературу. Бумаги-то мы им поставляли достаточно...
"Хорошо переносить безработицу в летнее время, - думал Котовский, блуждая по Кишиневу в поисках хоть какого-нибудь заработка.
– В летнее время на одних фруктах просуществовать можно".