Котт в сапогах
Шрифт:
Врожденная осторожность подсказывала – бесплатный обед для таких неудачников, как мы с Булыгой, обычно бывает только в тюрьме. Но очень уж не хотелось расставаться с последними деньгами. Сколько мы еще будем гоняться за проклятой парочкой – кто знает, а заработать что-нибудь по пути представлялось мне маловероятным. Потому, поколебавшись – если честно, только чтобы сохранить остатки достоинства, – я согласился.
Надо отдать должное – толстяк не поскупился, служанки устали бегать из кухни с подносами, накрывая на стол. Булыга глядел на все это великолепие как паломник, после долгого и мучительного путешествия достигший своей цели. Я, впрочем, тоже не особо чинился – ну решил добрый человек угостить бедных путников, сам виноват.
– Удивительная история! Значит, вы искали этих людей – фокусника и колдунью?
– Я и сейчас их ищу. Вот сейчас мой ненасытный оруженосец доест поросенка, и мы отправимся дальше.
Андрэ, услышав эти слова, тоскливо обвел глазами все еще богатый стол. Любезнейший синьор Сароз усмехнулся:
– А зачем вам ждать? Ступайте прямо сейчас.
– Что вы имеете в виду?
– Что-то мне подсказывает, что ваш бывшийслуга Андрэ дальше поедет с нашим цирком.
– Эй! Вы не имеете права!
– Я? Да помилуйте – при чем тут я? – Продолжая улыбаться, Огюст повернулся к Булыге. – Он вполне способен сам решить, где ему будет лучше, да, Андрэ? Путешествовать с моим цирком в качестве актера, всегда иметь крышу над головой и плотно кушать два раза в день – как тебе это, Андрэ? Или бродяжничать, не зная утром, где удастся преклонить голову на ночь, не имея достаточно денег на еду, да еще и таскать на плечах жирного кота. А знаешь ли ты, друг Андрэ, что в этом – да и в большинстве окрестных королевств – делают с пойманными бродягами? Их продают на галеры или в рудники. Так что ты выберешь, Андрэ?
Я начал было возражать, у меня было много что сказать в ответ на песни этой толстой «сирены», я мог бы убедить Андрэ… Но почему-то так ничего и не сказал.
– Вот видите, уважаемый ко… уважаемый капитан. – Любезная улыбка Сароза становилась все более издевательской. – Вам нечего предложить нашему новому артисту. Он остается, да, Андрэ? А вы можете идти. Мешок ваш сами возьмете или, если желаете, можем привязать вам на спину. Вид, конечно, будет странный, но так его вам легче будет нести.
Мне захотелось вцепиться когтями в эту самодовольную рожу, но подобная ретирада уже ничего не изменила бы. Я понимал, что проиграл уже в тот момент, когда согласился на этот обед. Вот и получается, что немного лишней спеси иногда может быть полезно. Да что теперь? Задним умом мы все крепки.
Синьор Сароз, внимательно наблюдавший за мною все это время, показал себя прекрасным политиком – дождавшись, когда я полностью осознал поражение, он не стал меня добивать.
– Ну господин капитан, подумайте здраво – даже если Андрэ решил бы пойти с вами, далеко бы вы ушли? Это здесь, в провинции, власти смотрят на бродяг сквозь пальцы – в крестьянском хозяйстве всегда найдется работа для человека, согласного трудиться за еду. А если ваши фокусники уже далеко? Пойдете за ними до столицы? Так вас в первом же городе схватят. Денег у вас нет, у Андрэ в мешке явно чужая одежда… да тут, пожалуй, не галерами пахнет, а виселицей. А я предлагаю вам тот же самый путь проделать в повозке, со всеми удобствами, на всем готовом и в полной безопасности – все подорожные бумаги на Андрэ выпишем честь по чести! Да еще и жалованье будете получать! А там, глядишь, и фокусников ваших встретим – мир не так велик, как кажется, и все мы ходим по одним и тем
ГЛАВА ПЯТАЯ,в которой повествуется о том, как благородный Конрад фон Котт испытал на себе тяжелую участь циркового артиста и какой неожиданностью это закончилось для сапожника
– Заходите, заходите, почтеннейшая публика! Всего за один серебряный грош вы увидите то, что никогда не видели! Заходите! Король английский! Смотрел наше представление! Царь сарацинский! Восхищался нашим цирком! Папа римский! Дал благословение! Почтеннейшей публике на удивление!
Иезус Мария! Как же он громко кричит! Вот горлопан… И человек-то от таких воплей оглохнуть может, а уж по моим ушам они как молотом бьют. Не дал, мерзавец, выспаться. И чего ради? Представление начнется только часа через два, а уж мое выступление – и того позже. Синьор Сароз всегда старается получить максимальную выгоду от всего, что попадает в его руки. Сейчас ему в руки попал я, и Огюст делает из моего номера «гвоздь программы». Соответственно меня держат для самого финала…
– Братья-акробаты Марк и Матвей – подивитесь на них, нет на свете ловчей!
Это точно – ловкачи еще те! Особые чудеса ловкости они демонстрируют, добывая выпивку. Марк и Матвей раз и навсегда продали души винному демону, они готовы пить все, в чем есть хоть толика спиртного. Огюст знает об этой их слабости – впрочем, как и все в труппе, – и старается не подпускать акробатов к выпивке. Стаканчик глинтвейна в холодную погоду – это максимум того, что им разрешено. В ответ братья придумывают потрясающие по изощренности способы добычи спиртного. Вроде уж Огюст контролирует каждый их шаг, ан нет, только что оба были трезвые, а в следующий момент уже лыка не вяжут. Так, например, вчера братья где-то раздобыли бутыль крепкой настойки и высосали ее в узком семейном кругу, так что неизвестно, удастся ли их растолкать к началу представления. Впрочем, о чем я? Синьор Сароз не особо церемонится с артистами – разбудит, если понадобится, при помощи пинков и любимого кнута.
– Дева-змея, вместо кожи – чешуя! Гнется лука сильней – руки и ноги без костей!
Насчет чешуи – враки, конечно. Чешуя – обычные блестки, нашитые на обтягивающее трико. А на лицо и руки Санни наклеивает их перед выступлением на рыбий клей. После выступления долго умывается, но все равно пахнет, словно торговка рыбой. В остальном – все правда. Санни может буквально завязаться узлом, иногда мне кажется, что суставы у нее способны сгибаться во все стороны. Впрочем, девчонке нет и двенадцати – в ее возрасте и я мог легко заложить ноги за голову или втянуть живот до самого позвоночника.
– А потом выступает Самсон-силач! Здоровый как лошадь – хоть в телегу впрячь!
Это про Булыгу. Огюст решил, что Андрэ – неудачное имя для циркового силача. Булыга – лучше, но и этому имени не хватает изящества. Ведь на самом деле почти в любой деревне найдется свой силач не хуже Андрэ – кузнец, кожемяка, а то и простой земледелец. Но кому интересно смотреть на Жака-кузнеца, которого знаешь с пеленок? А вот цирковой силач с библейским именем – это совсем другое дело.
– Ездит взад и вперед Леди Годива, смотреть интересно, хоть и сидит в седле криво! Ни шелка на ней, ни тафты, одни волосы не скрывают красоты!
До моего появления тощая сварливая шлюха, подобранная сеньором Сарозом в каком-то жалком борделе, считалась «изюминкой» цирка, делавшей основные сборы. Из талантов у Леди Годивы присутствовали только полнейшее бесстыдство да парик из крашенных в рыжий цвет конских волос. Что за удовольствие находили взрослые женатые мужики в разглядывании голой девки с фигурой колодезного журавля – мне понять, видимо, не дано. Тем не менее номер (круг на лошади) пользовался феноменальной популярностью.
– А вот редкостный зверь – кот ученый! Сидит на цепи крученой! Такого зверя не видали вовек – читает и считает как человек!