Коукс и Бакстер. Компиляция]
Шрифт:
— Не волнуйся — эта Кукла не застанет меня врасплох, я буду начеку круглые сутки, — заверила она его.
— Вообще-то, — серьезным тоном ответил Эдмундс, — нам больше надо опасаться того, кто дергает ее за ниточки.
Спустившись на первый этаж, Бакстер поняла, что ссоры с Томасом не избежать. На экране телевизора застыла Андреа с раскрытым на полуслове ртом, внизу экрана красовалась строка:
Как
— Ты сегодня ездила в тюрьму к Летаниэлу Массу? — тихо спросил Томас из глубины комнаты.
Бакстер сердито фыркнула и вошла в гостиную. Томас сидел в кресле с недопитой бутылкой вина.
— Угу, — кивнула головой Бакстер с таким видом, будто это был совершеннейший пустяк.
— Ты мне не рассказала.
— Не знаю, что тут рассказывать, — пожала плечами она.
— Да, что тут рассказывать. Что тут рассказывать! — закричал Томас, вскакивая на ноги. — И о бунте заключенных тоже нечего рассказывать?
— Я его не застала, — солгала она.
— Херня полная!
Бакстер была слегка ошарашена. Она никогда от него не слышала подобных ругательств.
— Ты заявляешься сюда вся в крови…
— Подумаешь, всего-то пара царапин.
— …тебя могли убить разбуянившиеся арестанты, ты рисковала жизнью только для того, чтобы повидать самого опасного человека во всей стране!
— У меня нет времени на препирательства, — ответила она, надевая пальто.
— Ну конечно! — в отчаянии воскликнул Томас, выходя за ней на кухню. — О том, что завтра ты улетаешь в Нью-Йорк, ты тоже не сочла нужным мне сообщить.
Потом немного помолчал и, уже тише, добавил:
— Эмили, я не понимаю, почему ты думаешь, что мне нельзя доверять?
— Давай продолжим этот разговор после моего возвращения, — попросила она, подделываясь под его спокойный тон.
Томас долго на нее смотрел, а когда она натянула сапоги, лишь кивнул, признавая свое поражение.
— Присмотри за Эхо, — сказала Эмили.
Поднялась и вышла в коридор. Томас улыбнулся, увидев, что она надела его смешные шапочку и перчатки. Для него было непостижимо, что эта женщина с помпоном на голове, усиленно пытающаяся сдуть с глаз волосы, заслужила столь удивительную репутацию среди коллег — по крайней мере тех немногих, с которыми она соизволила его познакомить.
Детектив подошла к двери.
— И чем, черт бы их всех побрал, ты можешь помочь в этом деле? — бросил он.
Они оба прекрасно понимали, что это был отнюдь не вопрос мимоходом: это была мольба все ему рассказать перед тем, как она уедет; возможность показать, что с этого момента все будет по-другому; вопрос о возможности совместного будущего, наконец.
Эмили чмокнула его в щеку.
За ее спиной щелкнул дверной замок.
Руша разбудили звуки песни «Эйр Хостесс» в исполнении группы «Бастед», лившиеся из динамика его телефона. Он быстро взял трубку, чтобы не слышать противный рингтон, и хриплым шепотом ответил:
— Руш.
— Руш, это Кертис.
— Все нормально? — встревоженно спросил он.
— Да-да, все хорошо. Я ваших домочадцев не потревожу?
—
— Просто я забыла, когда за вами утром надо заехать, в семь или в половине седьмого.
— В семь, — бодро ответил Руш и посмотрел на часы.
Стрелки показывали 2 часа 52 минуты ночи.
— Понятно, — невнятно ответила она, — а мне почему-то казалось, что в половине.
Руш подозревал, что для звонка в столь странное для светской болтовни время на самом деле была другая причина. Когда агент ФБР замолчала, Руш уселся как можно удобнее на холодном полу и сказал:
— Кошмарный день. Было здорово вернуться домой и поговорить с близкими о случившемся.
Он умолк, дав повиснуть тишине, чтобы коллега ухватила намек, будь у нее такое желание.
— Э-э-э… честно говоря… я совсем одна… — наконец, призналась агент.
Женщина говорила так тихо, что он с трудом разбирал ее слова.
— Да, ваш дом далековато, — ответил он.
— Дело не в этом… в Штатах у меня тоже никого нет.
Руш ждал продолжения.
— Это все работа, которая у нас в приоритете над всем остальным. Чтобы поддерживать с кем-то отношения, требуется время, а у меня его нет. Я перестала общаться практически со всеми друзьями.
— А что по этому поводу говорят ваши родственники? — спросил он, надеясь, что не наступит этим вопросом на больную мозоль.
Кертис тяжело вздохнула. Руш вздрогнул.
— Что у меня правильные представления о трудовой этике. Просто я выбрала не ту профессию.
Руш подтянул к подбородку колени, чтобы немного согреться, и ударился о сломанную дверцу буфета, которая отлетела и сшибла на пыльный пол стопку керамических плиток.
— Черт.
— Что такое? — спросила Кертис.
— Прошу прощения, мы устроили на кухне ремонт, поэтому здесь небольшой беспорядок, — сказал он ей, — расскажите мне о вашей семье.
Они говорили долго, до тех пор, пока едва слышный голос Кертис не сменился молчанием. Руш несколько мгновений прислушивался к ее тихому посапыванию и мерному дыханию — для окончания столь напряженного дня этот звук показался ему подозрительно мирным.
Наконец он дал отбой.
Руш слишком устал, чтобы совершать изматывающее восхождение наверх. Он прислонился головой к буфету, закрыл глаза и уснул среди строительного мусора и стен с ободранной штукатуркой.
Глава 7
Четверг, 10 декабря 2015 года,
2 часа 16 минут дня
Сидя в тепле на заднем сиденье машины ФБР, Бакстер смотрела на цифры, горевшие предупреждением на приборной доске. Потом опустила глаза на часы и вдруг вспомнила, что в самолете так их и не перевела — стрелки на них до сих пор показывали 7 часов 16 минут вечера. Напоминание о смене часовых поясов она, по всей видимости, пропустила. В самолете все семь с половиной часов полета они проспали — каждый из них наверстывал упущенное после бессонной ночи.