Коварная красота

Марр Мелисса

Почти привычно, подумала она. Править Зимним двором не слишком сложно: все, что от нее требуется, это быть справедливой и беспристрастной со своими подданными. Но власть над Кинаном — иное, опасное дело… Она долго подчинялась его желаниям. Хотелось бы, чтобы и он теперь к ней прислушался.

Дония облизала губы.

Взгляд его на миг стал тоскливым, и это ее обрадовало.

Кинан нерешительно подошел ближе. Тоска в глазах

сменилась надеждой.

— К кому же ты пришла?

— К тебе.

Дония пригубила вино, непринужденно и спокойно. Впервые она чувствовала себя рядом с Кинаном так уверенно.

Он подошел еще ближе.

— Ко мне?

Отставив бокал, она развязала пояс юбки. Кинан затаил дыхание. Лицо его медленно озарилось чудесным солнечным сиянием.

— Ко мне…

Когда Дония потянулась к его руке, вокруг нее облаком закружились снежинки.

— Да.

И он улыбнулся — той невозможной, пленительной улыбкой, долго томившей ее в сновидениях. О чем он никогда не узнает.

Зима и лето сойтись не могут. Этого им не дано. Но можно хотя бы попытаться… И, взяв Кинана за руку, Дония притянула его к себе.

От соприкосновения все тело запылало, словно она была выточенной изо льда статуей, неизбежно тающей под лаской солнца. Но холод защищал Донию от жара, и пару окружила снежная метель.

«Я люблю тебя», — подумала она, но вслух не сказала.

Сейчас они равны, а эти слова могут испортить все, если он опять промолчит. Угаснет волшебный трепет, вернется неуверенность.

«Люблю тебя, всегда любила тебя».

Сказать это было невозможно, но она повторяла заветные слова снова и снова, трепеща под лаской солнца, глядя Кинану в глаза, в которых расцветали цветы.

— Моя. Наконец-то моя, — прошептал он.

И прильнул к ее губам в поцелуе.

Ей хотелось смеяться от радости и плакать, когда они упали в сугроб, наметенный под ногами и начавший таять, едва столкнулись мороз и жар.

Это гораздо приятнее, чем договариваться об условиях мира.

«…И неизбежно повлияет на ход переговоров», — успела подумать Дония.

Ради которых она сюда пришла. Но все ее существо твердило, что прийти стоило только ради этого, и она была бы дурой, если бы отказалась…

— Я думал, что потерял тебя навеки, — задыхаясь, прошептал Кинан. — Моя Дония, наконец-то моя!

Снег таял, их окутали клубы пара.

— Тсс… — Дония, не желая соглашаться с такими глупыми словами, закрыла ему рот поцелуем.

Айслинн,

осторожно ступая по промерзшей земле, подошла к Сету, ожидавшему ее неподалеку от вагона. Здесь же были стражники, которых она пока плохо знала в лицо: Дония отрядила их на зимнее время, пока летние фэйри вынуждены сидеть по домам.

— Проследите, чтобы их никто не беспокоил, — сказала Айслинн, поглядев на каждого из стражников.

Тихие, как зимние ночи, те лишь кивнули.

Она улыбнулась и добавила:

— Ни по какому поводу. Если что — зовите меня. — Потом протянула руку Сету: — Пойдем. Познакомишься наконец с бабушкой. Уж если она приняла это — Айслинн показала на стражников и на себя саму, — то тебя точно не выгонит.

Сет нервно дернул бровью.

— Уверена? Ниалл сказал, я могу переночевать у него.

— Не сомневайся. — Она взяла его за руку. Он посмотрел на свои рваные джинсы, потрепанную куртку.

— Может, все-таки заглянем в лофт? Я переоденусь…

— Нет. — Айслинн потянула его вперед. — Я показала бабушке университетские программы, которые ты для нас подобрал. Она не прочь обсудить их.

Глаза у Сета вспыхнули. Он обнял ее за плечи.

— Мне больше всего нравится курс древней истории в университете штата. Там есть и политология для тебя.

Она засмеялась.

— Мы можем переехать. Бабушка согласна, и Кинан тоже.

Стражники окружили их широким кольцом. Сейчас, когда город укрыли снега, на улицах не было летних фэйри. Этим тихим вечером развлекаться вышли только зимние и темные, мрачневшие при виде королевы Лета. Самые храбрые пытались обстрелять ее снежками, налету обращавшимися в пар.

Видеть их было неприятно даже по прошествии трех месяцев. Но впервые в жизни Айслинн чувствовала себя в безопасности.

До совершенства ей еще далеко, однако все впереди.

Она подтолкнула Сета.

— Пойдем домой.

Ее тепло согревало их обоих, пока они шли по заснеженным улицам. Все можно отложить — тревоги Кинана, придворные неурядицы, ее собственные страхи. Когда королева Лета счастлива, счастливы и ее подданные.

Поэтому Айслинн всей душой предалась радости и почувствовала, как эту радость подхватывают летние фэйри, как она возвращается эхом от Кинана, как ее отсвет горит в глазах Сета.

Еще не достигла совершенства. Но все впереди.