Коварное бронзовое тщеславие

Кук Глен Чарльз

– Кроме того, он вас узнает.

– Несомненно. А тот зазывала назвал его магистром.

– Верно. Это плохо.

Титул означал, что, помимо работы со звучным названием, наш человек имел право пользоваться магией в структуре, довольно прохладно относившейся к волшебникам и колдунам.

– Проверю-ка я лучше лошадей, – сказала Тара Чейн.

– Здравая мысль. Каштанка вряд ли справится с целеустремленной бандой конокрадов. Я побуду здесь. Давненько не исповедовался.

К исповедальням никто не подходил. Только

две последние проявляли признаки наличия священника.

– Отличная идея. – Она схватила меня за правое ухо и дернула. Я попытался отпрянуть, понятия не имея, что затеяла Тара Чейн. – Не дергайся. Ты ведь хочешь слышать.

Она пробормотала что-то резко-мелодичное, дернула за ухо еще раз, потом сунула внутрь мизинец. Я – высококвалифицированный профессионал. Я терпел.

– Продержится около четверти часа.

Слух в моем правом ухе внезапно десятикратно обострился – это было невероятно и неудобно, поскольку теперь я слышал тишайший скрип и скрежет в радиусе дюжины миль. В том числе пердеж блох Каштанки. Придется быстро приспособиться, иначе я не смогу воспользоваться этим преимуществом.

Я начал задавать вопрос.

Ответа не последовало. Тара Чейн исчезла.

А ведь только что стояла слева. Я не услышал, как она ушла.

Интригующе.

Шепчущие голоса доносились до меня с той стороны, куда удалился зазывала. Ноги шаркали по известняку. Я задумался, почему строители не использовали более стойкий камень, раз уж ожидался столь оживленный пешеходный трафик. Я забрался на место священника в исповедальню в нескольких дверях от той, которая, предположительно, работала. Заглянуть внутрь было непросто. Выглянуть наружу – тоже нелегко. В кабинке воняло дешевым вином и мочой.

Отвратительно, но, по большому счету, банально: не каждый священник способен стойко вынести всю ту грязь, что приходится выслушивать.

Уникальных грехов мало.

Не время философствовать, Гаррет. Время действовать. Подслушивать.

– И они ушли, – сказал зазывала.

– Обмануть твой острый глаз невозможно, Ниэя.

– Не нужно издеваться надо мной, сэр.

– Не нужно, но… Приношу свои извинения. Ты прав. Ты лишь выполнял свою работу. Судя по всему, эти люди дали не больше поводов для подозрений, чем обычные бездомные. В конце концов, именно ради бездомных мы здесь и находимся.

Мне показалось, это напоминало сарказм.

Я нашел положение, из которого открывался лучший обзор. Достаточно хорошо разглядел человека, чтобы понять, что он не тот, кого мы надеялись отыскать. Он был моложе и смуглее, а под дикой шевелюрой курчавых черных волос, в которых только начала проглядывать седина, не наблюдалось огромного выроста. Нахмурившись, человек медленно повернулся вокруг своей оси. На исповедальнях его взгляд не задержался.

– Любопытно, Ниэя. Весьма любопытно. Интересно, кто они были. Возможно, нежелательные посетители.

Зазывала

выдал описание, которому зааплодировал бы сам Покойник, и сопроводил его неожиданным анализом.

– Женщина была старше, чем пыталась казаться, и считала себя важной шишкой, но хотела это скрыть.

– Аристократия?

– Не совсем то, но присутствовал определенный уровень самоуверенности.

– Значит, Холм?

– Вероятно. Однако не столь очевидно, как обычно.

– А мужчина?

– Ничтожество. Не чета ей. Тяжелый случай. Но не телохранитель. Плохо одет и неухожен.

– Итак. Значит, одинокий. Ее любовник?

– Нет. Он в этой паре был за главного, хотя изображал тупицу. Проявлял больше бдительности, чем казалось на первый взгляд.

– Сыщик Гражданской Стражи? Тайная полиция?

– Возможно. Но с чего им интересоваться магистром Безмой?

– Действительно, с чего?

Я попытался разглядеть его получше. Тон парня говорил сам за себя. Вопрос был риторическим для спрашивавшего, но настоящим для зазывалы.

Я поискал в голове описание мужчины, сопровождавшего старика с бородавкой – магистра Безму – в «Дивных диковинах» и у Тривиаса Смита. Никто его не запомнил. Бородавка отвлекла внимание всех сторонних наблюдателей.

Я порылся в картинках, которые передал мне Покойник. Даже равнодушный свидетель может заметить нечто полезное.

Да. Кое-что они заметили. Но недостаточно. Точнее, достаточно, чтобы я начал подозревать, что этот персонаж не был тогда с Безмой.

– Иди на улицу и посмотри, не удастся ли напасть на их след, – велел он Ниэе. Судя по тону, он считал, что мы вряд ли ушли далеко. – Надень шляпу. Чтобы Алмаз тебя видел.

– Считаете их шпионами?

– Мы выясним это, если сможем.

– Конечно. Чем больше я думаю о том парне, тем более жутким он мне кажется. У него были волчьи глаза. Словно за дружелюбным глупцом скрывался кто-то, желающий причинять боль.

– Ты славишься своей проницательностью, Ниэя. За это мы тебя и держим. Возможно, ты прав. Мне следует задуматься, почему этот человек и его подруга интересовались магистром Безмой.

Ниэя хотел развить мысль. Его спутника это не интересовало.

– Надевай шляпу и выметайся, Ниэя.

– Э, да, сэр. Уже иду, сэр.

Он ни разу не назвал его по имени. А я так надеялся!

Ниэя прошаркал к тому месту, где встречал посетителей, достал желтую шляпу с обвисшими полями, такую яркую, что она, должно быть, светилась в темноте. Создавший подобную краску гений достоин восхищения. На несколько секунд я утратил интерес к окружающему миру, задумавшись над этим вопросом. Из чего ее получали? Как использовали?

Ниэя покинул собор.

Я не сомневался, что он быстро обнаружит Тару Чейн. Она не пыталась спрятаться. Вероятно, вернулась к той скамейке. А почему бы и нет?