Коварное оружие

Крамской Е.

— Я просто потрясен, — с волнением произнес Орлов, когда Петров вынул иглу-микроскоп из спинки кролика.

Бактериолог осторожно смазал места уколов йодной настойкой и посадил кролика в клетку. Несколько листиков свежего салата послужили наградой милому зверьку за перенесенные страдания. Петров задумчиво смотрел, как кролик с аппетитом пережевывал салат.

— Так вот, Костя, — медленно проговорил Петров, будто продолжая вслух свои мысли, — ты видел, как начинается борьба против микробов. Клетки крови, этой жидкой ткани, принимают на себя первый натиск. И заметь, какое распределение труда и какое взаимодействие, какой дружный порыв к победе! Эритроциты запрут входные ворота. Микрофаги — это пожиратели, истребители. А потом вступают в дело и макрофаги. Это уже более мощные машины. Ты видел, как они выдвинулись из-за укрытий?

— Да. А что делали прозрачные маленькие пластинки?

— Они

участвуют в свертывании крови. Ведь и сама плазма не остается безучастной к сражениям между клетками организма и чужеродными бактериями, даже если они и не болезнетворны. Все равно, прочь их! Под маской гостей они смогут натворить неприятностей. Мы называем антигенами всякий чужеродный элемент, будь то микроб, белковое существо или что-либо иное, если оно способно вызвать в соках организма особую защитную реакцию. Она заключается в том, что организм в защиту себя, как целого, начинает вырабатывать антитела, то есть особые вещества, способна растворять, уничтожать, убивать, обезвреживать введенный или вторгшийся антиген. Можно было наблюдать первые порции таких веществ, поступивших в плазму. Они чрезвычайно разнообразны, Мы видели, как действовали струйки. Они обволакивали бактерии, лишали их способности развернуть свое ядовитое влияние на лейкоцита-защитника, делали бактерию, образно говоря, вкусной, и она отлично переваривалась микро- и макрофагами. Эти вещества называют опсонинами. Другие вещества сами способны растворять бактерии, и те тают, как воск от огня, распадаются, подобно кусочкам сахара в кипятке Они называются бактериолизинами. Но как бы мы ни называли отдельные виды защиты, установлено, что организм в результате борьбы с микробами вырабатывает и накапливает специальные сродства в плазме крови и соках организма. Посмотри на кролика. Весь организм его приведен в мобилизационную готовность. Сражение с бактериями в нем заканчивается победно. Но выработка антител еще будет продолжаться, и они не дадут демобилизовать себя. Если через некоторое время я повторю впрыскивание, то сражение опять будет выиграно наверняка, потому что антитела уже выработаны. Повторное впрыскивание вызовет еще больший разворот защиты. Антитела будут вырабатываться с таким размахом, в таком количестве, что их хватит с избытком чтобы встретить вторжение даже удесятеренных порций враждебных микробов. И наконец наступает момент, когда численный перевес средств зашиты всецело на стороне организма. Он становится невосприимчив к заразе. Он приобрел иммунитет. Приобрел активно, в процессе борьбы, в огне сражений. Ему теперь не страшны микробы. Любые количества их будут начисто истреблены, лишь только они осмелятся перейти границу или проникнуть через случайное повреждение в коже или слизистых оболочках. Иммунизированный организм становится настолько богатым средствами защиты, что он имеет возможность поделиться накопленными: антителами с теми, кто нуждается в борьбе с уже вторгнувшимся микробом. Так сыворотка иммунизированной против, дифтерии лошади поможет больному ребенку уничтожить дифтерийные палочки, грозящие смертью. Ребенок даже после однократного впрыскивания противодифтерийной сыворотки выздоравливает, к величайшему счастью родителей:.. А мы с тобой можем представить себе гибель дифтерийных душителей, когда на помощь изнемогающим в борьбе клеткам ребенка пришла такая действенная помощь.

— Я никогда не забуду виденного, — произнес Орлов. — И знаешь, Вася, если для наблюдений нужен человеческий организм, то я к твоим услугам. Впрыскивай мне что угодно, хоть самых опасных микробов. Мне будет радостно, что я так полезен людям…

Петров ничего не ответил. Затем он подвел приятеля к мирно спящему зверьку.

— Мы можем ясно представить себе картину того, что происходит в области маленьких ранок кролика. Этот струпик запекшейся крови состоит из павших в борьбе эритроцитов и лейкоцитов. И если посмотреть срез под микроскопом, то мы увидим, как громадные количества свежих лейкоцитов выстроились в полной боевой готовности вокруг подживающей ранки. Они: так тесно сплотили свои ряды, что образовали непреодолимое препятствие проникновению микробов.

— Да, Вася, я точно представляю себе эту картину. Следовательно, чорт не так страшен. Однако я невероятно возмущен немцами. Превратить полезнейшую из наук в орудие истребления, это чудовищно!

Глава IV

МЫШИНЫЕ ГОРОДКИ

Директор крупного американского бактериологического института мистер Гобс диктовал ответы на зад росы утренней почты.

— Еще, мисс Мэри, последних два письма, пожалуйста, — обратился он к стенографистке. — «Мистеру Петрову В. И., бактериологу, СССР. Дорогой мистер Петров В. И.! Я с восхищением прочитал

Ваше полное молодого энтузиазма письмо. Факты ваших наблюдений с помощью микроскопа-иглы поразительны и дают полное основание надеяться, что в ближайшем же будущем сложный вопрос о том, каким образом достигается или приобретается иммунитет и чем он характеризуется, получит если не окончательное разрешение, то, во всяком случае, будет надежно прояснен. Мне и моим помощникам будет чрезвычайно лестно, если вы посетите нас и сделаете доклад в стенах Института, где три года назад я имел возможность помочь вам моим опытом и знаниями. Ваши опасения имеют под собой реальную почву, и я всецело разделяю их. Вы правы. Настоящая наука благородна, человеколюбива, и ее идеалы прямо противоположны недостойным человеческой цивилизации намерениям исказителей науки и культуры. От искажения до разрушения один шаг. Поэтому ваши усилия заслуживают серьезного внимания. Посылаю вам оттиск моей статьи, где я касаюсь четырех инфекций — чумы, туляремии, тифа и бруцеллеза. Желаю вам успехов Крепко жму Вашу мужественную руку».

Стенографистка перевернула страницу блокнота.

— Второе письмо, пожалуйста. «Профессору Карлу Ш. Уважаемый профессор! К моему чрезвычайному сожалению, я не мог принять у себя вашего ассистента. Мне также очень жаль, что давно не видно на страницах медицинской прессы Ваших статей, которые по достоинству оценивались читателями. Вероятно, Вы слишком заняты повседневными мелочами работы, которая выпадает на долю специалистов. Примите и пр.» Полная подпись, пожалуйста. Отправьте оба письма воздушной почтой.

Когда стенографистка вышла, директор нажал кнопку звонка.

— Пригласите ко мне мистера Лоу, — сказал он вошедшему служителю.

— Я хотел вам сказать, мистер Лоу, — обратился он к своему ближайшему помощнику, — следующее. Во-первых, если этот посланник с мышиными глазками попытается еще раз явиться с визитом, вы вежливо дайте ему понять, что его не желают здесь видеть. Если он будет очень просить, то проведите его в верхнюю лабораторию, где занимаются микроскопией ученики. И не дальше. Окажите, что я уехал на охоту или на рыбную ловлю, что у меня две педели каникул. Ни в коем случае не упоминайте ни о туляремии, ни о бруцеллезе. Во-вторых, сделайте так, чтобы никто не знал точного количества поступающих в институт подопытных животных: кроликов, морских свинок, крыс, мышей и других.

Мистер Лоу не мог скрыть удивления на своем лице. Директор тотчас же добавил серьезно:

— Великий русский ученый Менделеев, творец периодической системы химических элементов, раскрыл секрет рецепта бездымного пороха враждебной страны знаете как? По заграничным отчетам он проанализировал потоки железнодорожных грузов, направляющихся в центр промышленного района, где выделывался бездымный порох, и точно высчитал процент угля, селитры и других веществ, которые шли на изготовление этого засекреченного взрывчатого вещества. Вы поняли?

— Совершенно точно понял.

— А я уезжаю на ферму вместе с доктором Микстом. Не беспокойте нас даже телеграммами.

Мистер Гобс вывел из уличной сутолоки свой автомобиль на простор бетонированного шоссе и свернул на дорогу к ферме.

— Когда говорят о бактериальной войне, — обратился он к сидевшему рядом доктору, — то по существу разумеют возможность создания противником искусственных эпидемий.

— Такого опыта не было и быть не может, — ответил доктор. — Только сумасшедший или негодяй способен на такую вещь. Попробовать вызвать вспышку эпидемии, это наверняка угодить на электрический стул.

— Не так страшно, если изучать эпидемию, искусственно вызванную…

В этот момент автомобиль остановился перед центральным зданием институтской фермы, и директор договорил:

— …вызванную среди лабораторных мышей. Но вы правы. Негодяи готовят эпидемии и для людей.

— Какое прелестное местечко! — воскликнул доктор, осматривая ферму.

— Здесь мы разводим лабораторных животных, — ответил директор.

В просторных помещениях жили и размножались кролики, морские свинки. Их кормили в определенные часы, взвешивали, отправляли по мере требований в различные лаборатории института.

— Мне хотелось поконсультировать с вами, доктор, как с специалистом по брюшному тифу, — сказал директор, направляясь к одному из зданий. — Здесь мы создали искусственные городки с мышиным населением в несколько тысяч.

В комнате они надели халаты, поверх них халаты стерильные и прошли к мышиным городкам.

В просторном заде помещалась большая клетка, наполненная массой мышей. Тут же шныряли крохотные мышенята. Некоторых из них мышихи кормили молоком. Это были самые крохотные. Постарше уже самостоятельно пили воду и грызли зерна в кормушках. Старые мыши сидели на задних лапках и поглядывали, как бы наблюдая за порядком.