Коварные драгоценности
Шрифт:
Мужчина же, разворошив лежащую в углу кучу мусора, вытащил из нее полиэтиленовый пакет, в котором аккуратной стопочкой были собраны всевозможные кошельки.
– Видите, сколько их у меня!
– Вы что, карманник? – ужаснулась Тоня. Одно дело у бомжа гостевать, и совсем другое – у вора.
– Обижаете, я честный гражданин. Кошельки в урнах нахожу. Люди того рода занятий, к числу которых вы меня только что причислили, выбрасывают их, предварительно опорожнив. Кстати, какой вам больше нравится?
– Я даже не знаю… Пожалуй вот
– Тогда примите его от меня в знак глубокой благодарности и безграничного восхищения.
– Нет, спасибо, не нужно, – отнекивалась Тоня, отпихивая от себя презент, чтобы не задохнуться – смердел он ужасно.
– Он попахивает, знаю, но это пройдет.
Антонина, устав сопротивляться, приняла подарок, решив выкинуть его у первой урны. Пусть другой романтик теплотрасс и подвалов порадуется!
– Я сейчас угощу вас чудным ужином! – сообщил новый знакомец. – Надеюсь, вы любите чахохбили?
– Да, очень.
– Я тоже. И когда отдыхал в Сочи, узнал у повара грузинского ресторана фирменный рецепт. С тех пор готовлю.
– Вы бывали в Сочи?
– И не раз. Подождите минутку, я схожу за кастрюлей, она стоит на огне.
– А может, лучше поужинаем на воздухе? – предложила Тоня, которой было не очень комфортно сидеть на кирпиче, да и запашок в «доме» стоял преотвратный. – Там не холодно…
– Как пожелаете… У меня за домом что-то вроде веранды. Вам там понравится!
То, что бомж назвал верандой, оказалось уставленным деревянными ящиками пятачком, над которым была натянута полиэтиленовая пленка. Пока Тоня усаживалась, бомж сбегал к костру и вернулся с закопченной кастрюлей в руках. Запах от нее исходил удивительный!
– Себе я наложу в миску, а вам дам одноразовую тарелку. У меня есть несколько штук.
– Надеюсь, вы нашли их не в урне?
– Нет… – Тоня облегченно выдохнула. – На свалке. – И, заметив, как вытянулось ее лицо, с улыбкой добавил: – Но вы не волнуйтесь, они в упаковке были. Некондиция.
Он разложил чахохбили по тарелкам. Выглядела курица очень аппетитно, а Тоня ужасно хотела есть, поэтому взяла небольшой кусочек и отправила его в рот.
– Ну как? – поинтересовался шеф-повар.
– Очень вкусно. Никогда не ела такую нежную курицу…
– А это и не курица.
– А что? Индейка?
– Голубь.
Тоня поперхнулась. А чтобы гостеприимный хозяин не увидел, как она выплевывает до конца не прожеванное мясо, она отвлекла его вопросом:
– По вашей речи я поняла, что вы не по жизни бродяга, ведь так?
– Так, – благодушно подтвердил он.
– У вас и работа, наверное, была?
– А как же! У всех была работа.
– И где вы работали?
– Да вот здесь.
– Где?
– В том учреждении, где вы сейчас служите.
– В нашем НИИ?
– Совершенно верно. Я был старшим научным сотрудником лаборатории полимеров.
– Так у вас что, и степень имеется?
– Я кандидат химических наук, – с достоинством ответил
– Поразительно! – Тоня и впрямь была удивлена. Вот ведь, что жизнь-злодейка с людьми проделывает! – А как вас зовут?
– Емельян, – представился бомж.
– А меня Антонина.
– Тонюшка, очень рад! – Он взял ее маленькую, лишенную маникюра ладонь в свою не очень чистую лапищу и поцеловал. – Как вы относитесь к поэзии?
– Прекрасно.
– И кто ваш любимый автор?
– Ахматова.
– «И в тайную дружбу с высоким, как юный орел, темноглазым…» – начал декламировать Емельян.
– «Я, словно в цветник предосенний, походкою легкой вошла», – подхватила Тоня.
– «Там были последние розы…»
– «И месяц прозрачный качался на серых, густых облаках…»
Как только прозвучало последнее слово стихотворения, оба восхищенно выдохнули. С этого выдоха и началась их дружба.
Антонина заглядывала к своему новому другу каждый вечер. Когда шла на остановку, непременно сворачивала с тропы, чтобы хотя бы полчаса провести в приятном обществе Емельяна. Правда, не всегда ей это удавалось, а все из-за двух его приятелей-бомжей, обитавших в соседних траншеях, – Плевка и Хрыча. Эти мужики были не в пример Емельяну противными, тупыми, вечно пьяными, да и посматривали на Антонину уж очень глумливо.
Тридцать первого декабря она пришла в гости не с пустыми руками, а с подарком: томиком Ахматовой и килограммом марокканских мандаринов. Емельян тоже вручил ей презент: очередной кошелек и сомнительного вида коробку конфет. Обменявшись подарками, они выпили за Новый год (по стаканчику фанты), пожелали друг другу всего наилучшего и разошлись, договорившись встретиться десятого числа, когда Тоня выйдет на работу после рождественских каникул.
Новый год она справляла в компании Сонечки и ее кастрированного кота. К этому Тоне было не привыкать, поскольку даже тогда, когда она жила с матушкой, та все праздники отмечала в компаниях и Антонине ничего не оставалось, как либо звать к себе подружку, либо самой отправляться к ней. Но в любом случае барышни не задерживались за столом дольше чем до часу ночи. Тогда как маменька с ее подружками из хора ветеранов гуляли до утра, а потом все первое число отлеживались, ибо перебирали шампанского.
Шестого января Тоню разбудил телефонный звонок. Звонила матушка, чтоб пригласить дочь на торжественный рождественский ужин.
– В кои веки нормально поешь, – сказала она. – А то, поди, на бутербродах живешь…
– Нет, почему же? – насупилась Тоня. – Я макароны варю. И гречку. – Про гречку она врала – не варила, а вот макароны – да. Но чаще, конечно, питалась всухомятку. – А еще я в столовой обедаю. Так что супы ем.
– Да бог с ней, с едой, – перебила ее нетерпеливая матушка. – Главное, что на ужине ты познакомишься с братьями Иннокентия, Львом и Эдуардом. Лев уже четырежды был женат, а Эдуард…