Коварные игры
Шрифт:
– Скажи отцу, что у тебя есть любовник и все серьезно! – Блондин усаживается в мое любимое кресло, складывает ногу на ногу.
– Посмотри на меня, – сдуваю густую челку с глаз, указываю на растрепанные, торчащие в разные стороны волосы.
– Да что ты понимаешь в красоте! – возмущенно смахивает со стола свои сигареты и поджигает одну из них, выпуская едкий дым в воздух. – Ты должна потребовать у отца изменить этот договор, разорвать все связи с другом и забыть про то, как тот однажды помог ему.
– Джино, я не могу отказаться. Они столько об этом говорили. Все знают!
– Все с тобой ясно! Твоя жалость не сыграет тебе на руку, – тушит сигарету на влажной салфетке. – Предсказуемо.
Может, так и надо, но мои родители еще ни разу в жизни не позволили усомниться в их любви и желании сделать меня самой счастливой. Доверяла их выбору как самой себе, они никогда в жизни не дали мне понять, что однажды подставят или сделают из меня приманку. Они желают мне добра.
Тем более давайте смотреть правде в глаза. Я далеко не красавица, если сравнить меня и маму, то я жалкая пародия. У меня безумная копна вьющихся волос-спиралек, их невозможно привести в порядок, так как они непослушные. Карие глаза, но не благородного бренди или черного кофе, нет. Мне достался светло-карий с вкраплениями чаинок и болотной топью, разлившейся вокруг зрачка. Нос с едва заметной горбинкой, больше греческий, чем итальянский. Главная гордость итальянок – это их рост и формы. И досталось ли мне что-то от мамы? Нет, я коротышка, худенькая и неприметная. Мне можно одеваться в детском отделе, над этим любили подшучивать все мои знакомые. Говорили, что таким образом могу сколотить капитал, постоянно экономя на одежде. А Макс, я не могу даже описать, насколько он был привлекателен. Высокий, широкоплечий и сильный.
Из общего у нас желание добиться чего-то не предназначенного нам. Может, поэтому и перестали общаться, потеряли друг друга. Переезд в город, намного больше возможностей реализовать себя, вносишь коррективы в личную жизнь и учишься подстраиваться.
– Зачем ты столько училась! Трудилась! Ты профессионал, помимо всего прочего, занимаешься виноделием! А Макс? Ты сто лет с ним не говорила и что о нем знаешь? Он ведет отшельнический образ жизни, вернулся на свои земли, поджав хвост. И теперь ничего не смыслит во всем этом. У вас даже общих тем нет! – Джино взял на себя роль информатора, так как я быстро завершала неоконченные дела и участвовала в некоторых проектах, требующих от меня присутствия. Я хотела знать, с чем мне придется столкнуться, но информации очень мало.
– Почему ты никак не уймешься? – спрашиваю его, отталкивая от себя коробку с вещами.
– Все развалится! Мы больше не сможем находиться вместе. Я приеду к тебе, как только снимут ограничение, а то еще один финт и мне выдадут ордер на арест! – высокопарно заявляет он.
– Размышляешь как «Бутербродник», неизменно быть первым, кто оказывался возле стола
– Ненавижу, когда ты так говоришь. Мне не нужен стимул, – отрицает он, и я направляюсь прямиком в кабинет. – И ты зря носом вертишь, я тебе дело говорю.
Входная дверь в очередной раз открылась, молодой грузчик толкает ее ногой так, что она, соприкасается со стеной и отлетает обратно. Я хмурюсь, прослеживаю взглядом, отвалившийся кусок декоративной штукатурки. Отрешенно сосредотачиваюсь на списке того, что надо собрать, он висит передо мной на стене, весь помеченный цветными маркерами.
– Дамочка, оплата почасовая, шевелитесь быстрее, – устало передергивает плечами и еще настойчивей начинает трясти коробкой.
– Загружайте все, что видите собранным!
– Меня раздражает то, как они с тобой разговаривают, – сообщает Джино пропуская хамоватого работника.
– Меня раздражаешь ты, листающий то, что не принадлежит тебе! И вечно копающийся в чужом нижнем белье! – Тапочки то и дело цепляются за вездесущий целлофан, я спотыкаюсь, но удерживаюсь в таком положении, почувствовав, как разрез на моей юбке лопается с характерным звуком. Добравшись наконец до своего стола, отдираю обертку, прилипшую к обуви.
Коробки никуда не делись, даже когда я зажмурилась. Обхватив свою многострадальную голову, в очередной раз осматриваю захламленный дом и открытую дверь, где в немом шоке застыла моя подруга Патти.
– Апокалипсис какой-то. Я все обмотала скотчем, как ты и просила. – Споткнувшись уже на пороге, она дергает на себя дверь, рассыпав по полу бумаги, и падает прямиком на колени к моему брату. – Неожиданно ты замуж собралась. – Отталкивает его, все еще кокетливо улыбаясь.
– А главное, с какой готовностью, – отзывается Джино, поддакивая моей помощнице.
– Господи, дай мне сил, – развожу руки в стороны и показываю на окружающий меня бумажный коллапс. – Все могло быть иначе, если бы вы хоть иногда держали язык за зубами.
Патти тянет руку к Джино и отбирает досье, вытаскивает «простыню», разворачивающуюся до самого пола.
– Подоспели интересные подробности о женихе. Фамилия какая звучная, Ди Маджио. Надеюсь, ее обладатель столь же прекрасен. – Она тычет острым ногтем в список. – Куда он столько денег перечисляет? Помощь детям, ммм. Такие неприличные суммы тратят богачи. Мне уже нравится этот парень.
– Он не богач… Уже. От налогов, скорей всего, таким образом уходит. Благотворительность – хорошая лазейка. Не суди… – отзываюсь я, делая вид, что занята разбором старых книг.
– Что тебя смущает? – спрашивает подруга.
– Кому будет приятен вынужденный брак?
– То есть ты хочешь сказать, что это единственная причина? У тебя комплексы, Дева, на тебе однажды женятся и совершенно точно не из-за денег.
– Вот именно, – бубнит мой сводный брат.
– Ты не помогаешь, – морщится моя подруга. – Ко всему прочему, – обращается ко мне, – иногда это намного лучше многолетних встреч, вы уже изучили все дурные привычки друг друга. – Она вытаскивает фотографию со дна коробки и рассматривает. – Это он?