Коварный искуситель
Шрифт:
Белла скорее умерла бы, чем допустила такое, поэтому сразу дала согласие, как только мать сумела убедить ее, что Джоан лучше уехать с ней.
Увидев громилу, которого послал к ней Брюс, Белла встревожилась: во что же такое она ввязалась? Если Роберт полагается на таких головорезов, как Лахлан Макруайри, то мятеж обречен, не успев начаться.
Сколько, интересно, ему заплатили? Да и у кого хватит золота, чтобы купить преданность таких, как Макруайри?
А Макруайри тем временем, сложив руки на груди, скрежетал зубами от нетерпения. Ее опять поразили его габариты. Ну
– Что-то не так?
– Я ждала…
Она уставилась в темноту, словно надеялась увидеть отряд рыцарей в сверкающей броне.
Его глаза превратились в щелки, как будто он сумел прочитать ее мысли.
– Где же остальные? – спросила, запинаясь, Белла.
Похоже, ее вопрос его развеселил, если кривое подергивание губ можно принять за улыбку.
– Дожидаются внизу.
– Как вы вошли сюда? И что стало со стражей?
Он усмехнулся и, проигнорировав вопрос, окинул ее пристальным взглядом.
– Надеюсь, Бьюкен ни о чем не подозревает?
Белла чуть не рассмеялась. Ее супруг всю жизнь только тем и занимался, что подозревал всех вокруг. Впрочем, теперь ей нет до него дела. Но она поняла, что Лахлан имел в виду ее намерение поддержать Брюса.
– Меня стерегут вовсе не из-за этого.
Он вопросительно взглянул на нее, однако не спросил, что она имеет в виду. Впрочем, она бы все равно не сказала.
Разбойник истощил запас любезностей – если это были любезности, – и теперь ему явно не терпелось покончить с делом, ради которого явился. Он подошел к окну, стараясь держаться вне поля зрения кого-то находившегося во дворе.
– Идемте. – Он взял ее за локоть, и в ответ на его прикосновение каждый нерв ее тела вспыхнул искрами. – Нам нужно спешить. Времени нет. Возьмите накидку и что там еще вам понадобится, только поживее.
О чем это он? Отъезд предполагался не раньше завтрашнего дня, так что ничего не готово. Она как раз собиралась этим заняться – даже с ужина ушла пораньше.
Белла вырвала у него свою руку.
– Никуда я не пойду, пока не объясните, в чем дело.
Ей казалось, более угрожающей физиономии ей видеть не приходилось, но когда незнакомец нагнулся к ней, его жуткий, пронизывающий взгляд буквально пригвоздил ее к месту. Даже в темноте его глаза сверкали зеленым огнем, как два изумруда на солнце.
– Хотите знать, в чем дело? – Схватив за плечи, он толкнул Беллу к окну. – А вон в тех знаменах вдали, за лесом. Минут через десять ваш муженек со своими людьми будет у ворот замка, и на вашем месте я бы предпочел оказаться как можно дальше отсюда, когда он сюда явится.
Она ахнула, и кровь отлила от ее лица. Поймав его враждебный безжалостный взгляд, она прочла ответ на свой вопрос: каким-то образом Бьюкен узнал про ее план.
И если он найдет ее – точно убьет.
Лахлан заметил, как она побледнела, и пожалел бы, что был груб с ней, если бы не манеры этой заносчивой графини. Как она на него смотрела: того и гляди испепелит взглядом. Было видно, что ей были противны его прикосновения.
Это почему-то злило его, хотя видит Бог, ему это не впервой,
Впрочем, ему было плевать, кто и что о нем думал, но презрение, которое он видел в этих огромных синих глазах, его просто взбесило, как и многое другое в Белле Макдуфф, по правде говоря.
Помоги ему Господь, но его до сих пор трясло от вожделения. Ничего подобного с ним не случалось с тех пор, как…
Он стиснул зубы. Только не с тех пор, как впервые увидел Джулиану. Если что-то и могло наверняка заморозить его пыл, так это мысль об этой лживой суке, его жене. Но Джулиана вот уже восемь благословенных лет не его печаль. Она там, где ей самое место: в аду, дает жару самому дьяволу.
Внешне Белла Макдуфф ничем не напоминала его покойную жену. Джулиана была высокой и тоненькой, точно тростинка, с нежным личиком и черными как смоль, как ее сердце волосами. Графиня же обладала белой кожей, волосами цвета льна и яркими чертами лица. При среднем росте она имела роскошные формы: полную высокую грудь и крутые бедра.
Обе женщины были привлекательны – даже скорее красивы, – но не это сближало их, а та самая не поддающаяся определению особенность, чертовщинка, как говорят французы, от которой вскипает кровь: манера бросать взгляд, как бы вскользь, изгиб губ, неприкрытая чувственность, которая буквально хватала мужчину за причинное место и не отпускала.
Они обе были из таких, кого побыстрее хочется затащить в постель.
Если бы с Джулианой он ограничился именно этим, избавил бы себя от многих бед, но похоть так затуманила взор, что правду о своей жене он узнал лишь тогда, когда стало слишком поздно. Вожделение сыграло с ним злую шутку, выставив полным идиотом. Больше он ничего подобного не допустит.
– Осторожнее с графиней, – предупредил его Брюс, загадочно улыбаясь. – Она может… отвлечь.
Теперь, по крайней мере, он понял суть предостережения Брюса. Но королю не о чем беспокоиться: похоть – последнее, чему Лахлан был готов дать волю во время выполнения важного поручения. У него и так забот полон рот. Примерно час назад их прекрасный, выверенный план встретил осложнение, когда Маккей перехватил двух гвардейцев Бьюкена: их отрядили скакать в замок, чтобы предупредить о приезде графа.
Само по себе прибытие Бьюкена не было такой уж большой бедой. Они все равно могли действовать как было условлено: похитить графиню с дочерью по дороге с воскресной службы – только ради церкви ей и дозволялось покидать замок, – но Лахлан лучше, чем кто бы то ни было, знал, что важные поручения редко идут по плану. Из допроса пленников Маккею стало известно, что кто-то нашептал графу и о коронации, и о роли во всем этом его собственной жены.
Это меняло все. Как только граф вернется, замок будет наглухо закрыт, как женский монастырь, и графиня вряд ли покинет его пределы в ближайшие месяцы, хотя бы даже и ради церковной службы. Маккей рассчитал, что у них примерно час времени.