Коварство и свекровь
Шрифт:
— Куда они эту девушку увезли? — спросил незнакомец, сверля Анатолия взглядом. — Ту, которая в «пятерке» сидела?
— Не знаю, — Анатолий, никогда не отличавшийся религиозностью, истово перекрестился. — Вот те крест, не знаю!
— Шеф, сейчас я его паяльничком подживлю, мигом все расскажет! — хриплым басом предложил Касьян, приближаясь к Анатолию и угрожающе размахивая паяльником. — Не таким языки развязывали!
— Паяльником? — задумчиво проговорил Маркиз. — Можно и паяльником… а я вот подумал,
Незнакомое слово еще больше напугало бывшего дальнобойщика. Он упал на колени и пополз к незнакомцу, причитая:
— Не надо! Не надо эту… харизму! И паяльник не надо! Все что знаю, все расскажу! Ничего не утаю! Честное благородное!
— Ну, насчет благородного — это ты привираешь! — усмехнулся Маркиз. — С благородством у тебя напряженка! То есть просто совсем никак!
— Только где Зенитка живет, я правда не знаю! — страдальческим тоном добавил Анатолий.
— А как же ты с ней связывался? — недоверчиво спросил Маркиз, отступив от подползающего шофера и брезгливо поморщившись.
— Она сама мне звонила, — ответил Анатолий. — Сама звонила и говорила, что нужно делать…
— Допустим, что ты не врешь, — с сомнением произнес Маркиз. — Единственный раз в жизни, в порядке исключения. Но пользы от тебя все равно никакой, значит, возникает вопрос, который уже задавали ребята — что с тобой делать?
— В топку его! — выпалил Касьян. — Тут котельная рядом, топка газовая, хорошая, так и полыхает! В пять минут сгорит, и никаких проблем! Даже хорошо — экономия топлива!
В топку, говоришь? — повторил Маркиз. — Можно, конечно, и в топку, только окружающую среду жалко. Если такого подонка в топке сжечь — это какое же загрязнение воздуха будет!
— Ну, тогда можно распилить, — не моргнув глазом, согласился Касьян. — Кровищи, правда, много будет… но зато насчет окружающей среды — полный порядок!
— Не надо! — взвизгнул Анатолий, как будто его уже и вправду распиливали на куски. — Я вам принесу пользу! Я вспомню! Все что видел, все вспомню!
— Да, может, тебе и вспоминать-то нечего! Сам же говоришь — Зенитка тебе звонила…
— Ну да, звонила, а когда встречу назначала — так все в северном конце города, поближе к Выборгскому шоссе… а вот еще один раз, помню, она в моей машине ехала и велела около переезда притормозить. Там тетки рассаду цветочную продавали, так она у них горшок купила с петуньей, такая, что вниз свисает. Ее на фонари и на балконы вешают. ..
— Ампельная, — подсказал Маркиз.
— Во-во, и она так сказала! «Повешу? — говорит, — над входом в дом, любимые мои цвета…»
— Любимые цвета? — переспросил Маркиз.
— Ну да, — кивнул Анатолий. — Цвета «Зенита», синий и белый.., синие цветочки с белыми краями…
— Не густо… — протянул Леня, переглядываясь с Уклейкиными. — Может, все
— Или паяльник. — Касьян плотоядно облизнулся.
— Больце ничего не помню… — тяжело вздохнул Анатолий, — хоть режьте…
— Это как раз запросто, — Касьян выразительно переглянулся с братом.
— Допустим, про Зенитку ты и правда больше ничего не помнишь, — Маркиз склонил голову к плечу. — А про эти часики что ты мне можешь рассказать? Только такое, чего я сам не знаю! Откуда ты про них разнюхал?
Давно дело было, — торопливо проговорил Анатолий. — Это когда я еще в Сибири фуры гонял… дороги длинные, страшные, безлюдные… А если и увидишь человека, так скорее мимо проезжаешь, а то на такого злодея нарваться можно! Вот раз еду я, дело уже к вечеру, а тут на дороге тело лежит. Молодой парень, лицо все в крови. Я сдуру-то и притормозил. Тут же из кустов мужик выскочил, страшный такой, весь в шрамах да наколках, к машине моей подбежал, и заточка у него в руке! И тот, что на дороге лежал, тоже вскочил. Жив оказался, а кровью только для вида лицо перемазал. Я хотел газануть, а этот-то, что в наколках, в кабину просунулся, заточку мне к шее прижал и говорит:
— Хочешь живым остаться — довезешь нас до железной дороги! Там мы тебя отпустим…
Ясно — беглые, с зоны ушли. Не очень я ему поверил, что живым оставят, но выхода не было. Посадил их в кабину и поехал. До железной-то дороги километров восемьсот, а ночь уже темная, и дорога такая, что того и гляди в овраг сверзишься. Пришлось остановиться, развели костер, прилегли. Я сделал вид, что сплю, а какой уж тут сон, только глаза прищурил и слежу за беглыми сквозь щелочку: а ну как решат меня прямо тут пришить! На всякий случай тихонько булыжник потяжелее под руку положил,
А зэки тоже не спят, между собой переговариваются. Тот, что в шрамах да наколках, к молодому все пристает: расскажи да расскажи про теткино сокровище!
Тот все отнекивался: я, говорит, тебе расскажу, а ты меня тут и кончишь! Я живой тебе буду ни к чему! Вот когда до места доберемся, до самого Питера, тогда я тебе все выложу!
А старший страшно так на него посмотрел, заточку достал и говорит:
— Вот если не расскажешь, тогда точно замочу! Выкладывай сейчас же все что знаешь!
Тот сперва упирался, а потом видит — так и так помирать, все и выложил. Кишка у него тонка оказалась. Рассказал, что зовут его тетку Анна Николаевна Сычева, что сокровище у нее спрятано в тайнике под изразцами.., может, еще что рассказал бы, да старший, уголовник тот, ткнул его в горло заточкой и говорит:
— Правильно ты сказал: живой ты мне ни к чему, только лишняя обуза. Вдвоем мы отсюда не выберемся. А я, так и быть, тетку твою отыщу и привет ей от тебя передам! — и похабно так рассмеялся.