Ковбой и ковбойша

more_popcorna

взаимовыручка и "ебанет? не должно!" ? они самые!

саманта старается вчитаться в написанное и переписать на чистый листок. надо составить к завтра список. рейчел попросила. только сделать это под пристальным взглядом лейтенанта – тяжело. и чего ему надо? гиддингс делает вид, что погружена в работу и ничего

не замечает. это на руку колчеку – он все еще стоит в проходе и думает, что его не видно.

они никогда не ругались. ни разу за три месяца. никто повода не давал. джейсон важный как хуй бумажный ходил по одному, второму, а теперь и третьему лагерю и гордился собой ежесекундно. саманта копалась в грязи и песке, помогала рейчел с бумажками, оттаскивала пьяного мервина от верблюда, вытирала очки джоуи, в которого этот верблюд плюнул. как можно было назвать эту профессию? девочка на побегушках и еще чуть-чуть ученый. без степени. сэм заканчивала университет в следующем году. и эту поездку оценивала как "хороший опыт, но больше не поеду". в америку она должна была вернуться к осени.

еще три месяца под палящим песком, без канализации, с водой из под крана за

пятьсот долларов в неделю? почему бы и нет!

бедный морпех не выдерживает напряжение в воздухе. вобрав в себя побольше этого воздуха, выходит "из убежища". медленно, подобно улитке, сокращает дистанцию между ним и сэм, пока не оказывается перед ее столом. саманта продолжает что-то писать на листке. неразборчиво. он смотрит на нее сверху вниз, ожидая, когда она поднимет голову и посмотрит на него. если бы он был таким же высоким, как тот же ник, то увидел, как девушка вырисовывает на листке одного слово. "при-ду-рок". где-то с загогулинами, где-то размашисто, а где-то – печатными. только слепой не заметит. и колчек. девушка чувствует его запах и понимает, что джейсон – не мервин. каждый день моется. от него каждый день приятно пахнет. то ванилью, хер поймешь где он ее тут достал, то розами… что, розами? сэм кажется. это обычное химозное

мыло, хозяйственное. у нее любимые цветы – розы, вот она и везде их запах "слышит".

джейсон колчек зарисовок не замечает. зато он замечает, как непривычно напряженно сидит девушка за столом. ее локоть свисает вниз со стола, это неудобно, спина прямая, но с такой долго не просидишь, колени согнуты, как у настоящей принцессы. сама сэм уже второй раз за минуту хрустит шеей. вправо, влево. шея длинная, красивая, на нее аккуратно падают волосинки, выбивающиеся из пучка на голове. ее волосы тут заметно отрасли. и выгорели на солнце.

он глубоко вздохнул, вдыхая аромат ее духов, и заговорил мягким голосом.

–

сэм…

молчит.

кольчек не хрустальный. повторит. с такой же интонацией.

–

что?

–

наконец

спрашивает

раздраженная

"принцесса".

морпех прикрыл глаза. первое слово продумал, а дальше – нет. думал, она и на имя не отзовется. и можно будет уйти, сделав недовольную мину. не получилось. надо думать. что говорить?

перебирает внутри все слова, какими ник учил барышень отшивать, когда липнут? липли тут не часто, но если попадались… даже мервин стал от них бегать. ненасытные мамаши! жаль, среди его списка оскорблений, нет ни одного нормального слова, заменяющего "прости". поэтому джейсон, в своей манере,

по-простецки, но с томным голосом, выдает.

–

прости.

морпех прикусывает внутреннюю сторону щеки. ждет реакции. хоть какой-то. саманте больше слов не нужно. она чувствует, как уши краснеют. хорошо, за волосами не видно. еще пара секунд такого напряжения, которое она спиной чувствует, и готова его простить за дерзость. обоснованную ведь. в своей манере.

Конец ознакомительного фрагмента.