Ковчег 5.0. Право на жизнь
Шрифт:
Выходило, что на нашей Матушке-Земле случилась какая-то глобальная хрень в аккурат тогда, когда меня Бас пришил, ну или ненамного позже. Нет, была вероятность того, что Костя умер, спускаясь по лестнице - поскользнувшись и сломав шею. Или же от сердечного приступа или чего другого. И неважно, что у него даже усы расти не начали. Но шанс на выпадение именно этой ситуации стремится к нулю.
Это хорошо и плохо одновременно. Хорошо то, что никто точно не добрался до моей сестры. Просто не успели бы. Есть даже небольшой шанс того, что ей не пришло сообщение на коммуникатор о моей смерти. Или же
Плохое также начиналось с Насти. Где она? В какой части Ковчега? Да и вообще, смогла ли она перенестись, ведь запуск системы был аварийным. Хотя нет - конечно, у нее все получилось. По-другому и быть не могло. В это нужно верить и просто принять как данность тот факт, что сестренка очнулась где-то неподалеку и так же растерянно смотрит на все вокруг. Насчет растерянности - это, конечно, вилами по воде писано, - детский дом дает нехилую закалку нервам. В принципе - это единственное, что ты там получаешь. По крайне мере, в нашем с ней приюте это было именно так.
Скверным было еще то, что мой новый знакомый точно не знал ни о какой катастрофе на Земле и о причинах запуска аварийного режима мы могли только догадываться. Но, по большому счету, эта информация теперь для меня не так уж и важна. Теперь для меня, как и для других переселенцев, есть только один мир - мир Ковчега. А все остальное кануло в лету.
Или не кануло. Ведь может такое быть, что аварийная активация произошла из-за какой-то внутренней ошибки? Дежурный заснул за пультом, клюнул носом и случайно вжал красную кнопку, запуская сервера и выгружая с жестких дисков триллионы байтов живых людей. Почему нет? В любом случае, правду я узнаю не скоро. Разве что мне посчастливится найти человека из первой пары тысяч в очереди на доступ к информации, потому что кнопка связи с администрацией неактивна.
– Ты здесь? С тобой все нормально?
– обеспокоенным и немного испуганным голосом спросил у меня Костя, отступая назад. Видимо, мое выражение лица его напугало.
– Нормально, просто я не это рассчитывал услышать, - ответил я, растирая лицо.
– Так что не нервничай. Лучше скажи мне - ты куда попасть должен был?
– В смысле?
– непонимающе нахмурил брови парень.
– В столовую, а что?
– В прямом. Я в Мэджике должен был оказаться. Орков гонять и драконам хвосты крутить, в перерывах между соблазнением принцесс. А тут вот, - махнул я в сторону корабля, - чудо, что слабо вписывается в реалии магического мира.
С парнем я решил говорить максимально просто и открыто. Незачем грузить его со старта взрослой серьезностью и кручеными фразами. Да и авторитетом, в случае чего, всегда можно будет задавить. Хотя как знать. Подростки в этом возрасте вообще без башни, так что ему может быть до лампочки мой «авторитет».
– Эммм… а что тут не так?
– взглянув на корабль, спросил Костя.
– Ну корабль. На мель сел, что тут такого? Вот то, что я голый и непонятно почему тут оказался, - вот это странно. А так я тоже в Меджик Дрим собирался. Магом стать хотел, вот.
– Отлично… - пробормотал я, не сводя глаз с корабля. Объяснения его появлению я так и не придумал, а то, что было - испарилось. И хорошо, ведь если бы меня
– Да, а ты плавать умеешь?
– Немного, а что? У нас в интернате бассейн есть, но я в него почти не ходил. Так, когда воспиталки на мозги начнут капать сильно, - пойду. А так - нет. Да и море недалеко, но на него нас редко водили.
– Ничего, - усмехнулся я.
– Но если ты собрался куковать здесь и питаться манной небесной, - ничего. А если нет, то придется поплавать, - кивнул я на виднеющийся вдали зеленый остров и осекся.
– Стой, ты что, детдомовский?
– ошарашено спросил я Костю, совсем по-другому воспринимая его ник.
– Да, - насуплено ответил он и уже с вызовом спросил: - А что?! Жалеть станешь? Засунь себе эту жалость знаешь куда?
– Тише-тише, дружище, успокойся, - выставив перед собой руки, сказал я вспылившему Косте. Но тот не послушал. Видимо, ему просто нужно немного выговориться, и тут я его понимаю. Да и жалость - это последнее, что ты хочешь увидеть в чужих глазах, будучи сиротой. Сытый голодного не поймет. Много лучше, когда это просто принимают как данность и относятся к тебе так же, как и к любому другому, - нормально, без слезливого «мне жаль». Всем жаль. Но это уже произошло и этого не изменить. Потому не нужно ворошить прошлое и теребить старые раны.
– Мне семь было, когда это случилось. Автомобильная авария. Сбой автопилота на транспортнике. Он врезался в нас на полной скорости. Вжах!
– ударил он культей о ладонь.
– Нашу «теслу» смяло и выкинуло с автобана. Родители сразу умерли, а я почти год провел в больнице. Врачи меня по кусочкам собирали и даже почти собрали, - криво улыбнувшись, Костя махнул культей, - детальки не хватило. А потом меня выписали и отправили сразу в интернат. Тетя постаралась. Она отказалась от меня, забрав бизнес отца. Хоть лечение мне оплатила. Но, думаю, ее в суде заставили, или где там в наследство вступают?
– А…
– Чип? Родители в год вставили. Подарок на мой первый день рождения.
– Да я не о том, - растерянно сказал я, глядя на парня и удивляясь вывертам судьбы и ее «случайным» совпадениям. Я плохо помнил своих родителей. Только образы. Ни лиц, ни голоса, ничего такого. Только то, что они у меня когда-то были. У Насти же вообще не было о них воспоминаний. В своем первом приюте мы оказались, когда ей было около двух лет. Мне - девять. Может, десять.
– Сочувствую. Правда. Я сам детдомовский, с «Радуги», что за окружной. Это Москва, если что. Его еще «Цветником» называют. Слышал о таком?
– А-а-а-а… та ладно?
– удивленно протянул Костя и выкатил глаза от удивления.
– Конечно, знаю. Нас им пугают часто. Говорят, что там все плохо. Воспиталки не смотрят, в комнатах по четыре человека живете, и вообще… А я с «Жемчуга», что в Сочинском районе.
– Это который «Маленькие жемчужинки»? Под Геленджиком?
– переспросил я, и парень кивнул.
– Ого! Дорого-богато тебя устроили, я скажу. А что за нас - комнаты на четверых далеко не у всех были. Чаще по восемь в одну селили - на двухэтажных кроватях спали. И тумбочка одна на двоих стояла, а шкаф на четверых.