Ковчег Лит. Том 1
Шрифт:
– Марк, у тебя была просто ангина. А у нее целый букет всякой херни. – Женя младшего брата осадила, пихнув локтем в бок, а на старшего посмотрела подозрительно.
– И что значит «виноват Луч»?! – Саша сестру пихнул в ответ. – Отстань! Он вообще уже какую-то дичь несет! Ты сейчас пытаешься сказать, что он виноват в том, что тебя лечил, а ее нет?
– Я не это имел в виду, не ори на меня. – Марк взглянул на Сашу искоса, с липкой неприязнью, так, что Саше вообще расхотелось с ним разговаривать. – Хотя это тоже странно, кстати. – Он щелкнул пальцами и указательным ткнул в сторону сестры, «в
– Он просто ведет себя странно. И от ангины не умирают же. И от анемии тоже, если лечиться. А она лечилась.
– Марк, ты гонишь. Серьезно. Ты сейчас пытаешься сказать, что врачи идиоты, в полиции идиоты и вообще все вокруг дебилы, один ты – умный двадцатилетний пиздюк – догадался, что ее убили. – Женя начинала злиться и нервничать, как Луч, когда Марк, болея, спрашивал о Лере.
– А убил ее другой двадцатилетний пиздюк. – Саша сестру поддержал.
– Мне двадцать один.
– Да похер. Ты понял.
– А вам вообще по восемнадцать.
– Марк, вот именно, что нам по восемнадцать и мы понимаем, что это бред. – Женя закрыла лицо руками, потерев его с силой. Благо макияж стерла, когда домой пришла. – Ты просто ни хрена не знаешь, урвал пару фактов отовсюду, а теперь строишь свои догадки.
– Строят теории. – Саша влез машинально, чтобы поправить, только потом понял, что лучше бы молчал.
– Саш, завали, – Марк попросил тихо. Посмотрел на сестру и спросил уже не так полуслышно: – Жень, может, ты тогда объяснишь, какого хуя он себя так ведет?
Мать за дверью наверняка подслушивала.
– Как так?!
– Да как чмо опущенное! Как будто он, сука, лучший идеальный друг! Как будто он виноват!
– Блять, Марк! Какую же дичь ты несешь! – Женя согнулась пополам, утыкаясь лицом в свои колени, сидя на пятках. Подниматься ей не хотелось то ли от нервов, то ли от стыда. – Конечно, он виноват! И ведет себя так, потому что до этого вел себя как сука последняя. Но, твою мать, то, что ОН сделал, не такая дикая хуйня, как та, в которой ТЫ его обвиняешь.
Женя замолчала. Марк тоже. Саша вдруг понял, что знал даже меньше Марка. У того были какие-то основания для дебильных подозрений, Женя знала что-то другое. А Саша не знал ничего. И был очень даже рад этому.
– Ну. – Марк на Женю смотрел внимательно, поторапливал.
– Что ну? Он встречался с Лерой. Я обещала ей, потом ему, что не расскажу, но, честно, это не так хреново, по сравнению с тем, что ты думаешь. – Она поморщилась. – Они вообще, насколько я знаю, до всего, ну… этого расстались. Луч сказал, что это вообще бред какой-то был, типа ему стыдно пиздец, ну и всякое такое. И тут, короче, ангина твоя, смерть ее, Луч так пересрался, ты бы знал. – Она сделала страшные убедительные глаза. – Мне сказал, что глаз с тебя спускать не будет, типа такого друга терять – тупо, и вообще он раскаивается. Ой, в смысле не раскаивается. – Женя запнулась. – Ну, то есть раскаивается, но я не то хотела сказать. Он, короче, просто боялся, что ты тоже умереть можешь.
– От ангины?
– Ну, Лера же умерла.
Марк дернул бровью вверх, изогнул ее. Изнутри его потряхивало, даже руки начали мелко дрожать от злости. Постепенно накатывал страх.
Луч не виноват. Конечно.
– Понятно.
– Что тебе понятно? –
– Саш, завали.
– Ой, да пошел ты на хуй.
– Жень, какого хуя ты молчала? – Марк посмотрел на Женю в упор, с обидой, но без злости, она вся досталась Саше.
– Марк, ваши личные отношения – не мое дело. Я не понимаю, зачем вообще мне нужно было знать об этом всем. – Она терла холодной рукой горящее лицо. – Если честно, лучше бы не знала.
– Понятно.
Марк встал, вышел из комнаты и не столкнулся у двери с матерью, как ожидал. Она сидела на диване в гостиной и смотрела телевизор на очень тихой громкости, подслушивала все-таки.
– Все хорошо?
– Да, мам. Не парься.
Отношения с Лучом тоже налаживались. Медленнее, чем рассчитывал Луч, но прогресс намечался. Марк больше не прогонял его, общался почти как раньше, смеялся, разговаривал, отвечал. Выходил из дома и из своей зоны комфорта. Только слушал и смотрел внимательнее, чем раньше. А потом улыбался, как раньше.
В Москву Даша все-таки приехала, но не жить, как планировала тогда на крыше. Просто в Питере ей подвернулась хорошая работа, и жизнь драмой быть резко перестала. Это было уже в конце лета, когда Марк вернулся в Москву, а Саша с Женей остались в Твери. В Москве у Марка остался только Луч. И новая работа. И какая-то хрень с учебой.
Пить в баре после пропитого лета было роскошью, поэтому Луч просто притащил к Марку две двухлитровые баклажки пива.
Дома даже не было шумно, они смеялись, вспоминали Питер, рассказывали Даше про поход, умолчав только про палатки и Олю. Марку нравилось. Ему нравилась Даша, смеющаяся наравне с Лучом. Даша такая красивая, тонкая, маленькая и небледная, какой всегда была Лера из-за своей анемии. И Луч – такой восхитительно подавленный, что хотелось надавить еще сильнее, заставить заорать или выпустить ему кишки через глаза. Проткнуть, как Капитошку.
Они сидели в комнате, разлив пиво по большим кружкам, высыпав в огромную салатницу чипсы и сухарики, смотрели самые осточертевшие музыкальные клипы на ноутбуке и ржали над ними.
– Луч, ты че такой? – Марк отпил из своей кружки, хлебнув и пены. – Решил показать, каким говном я был в Питере?
– Да ладно, не говном ты был, просто грустненьким. – Даша посмеялась, заикаясь.
– Нет. Просто. – Луч вяло пошевелил пальцами, типа отмахнулся. Взялся за кружку, отпил и закинул ногу на ногу, устроившись в своем кресле-мешке.
– Какой-то непростой вы, Кирилл Витальевич. Беспокоит чет? – Марк ухмылялся, склабился и нарывался. Луч и забыл, как сильно от Марка иногда несло тверским быдлом. А все две недели после возвращения из Твери он таким и был. Он сидел рядом, жевал свою мятную жвачку так громко, будто с открытым ртом. И как только пивом не подавился?
– Марк, ну оставь его. Нет настроения, может. – Даша посмотрела укоризненно, выпятив губу так, как будто это у нее настроение было дерьмовым из-за того, что это она сболтнула лишнего недавно. Такая красивая полненькая губа. Чихнет, и губа эта лопнет. Как у Луча, если Марк ему сейчас врежет.