Ковчег обреченных
Шрифт:
Я попробовала подняться на ноги и тут с отчаянием обнаружила, что эти паразиты спеленали меня, словно мумию египетскую. Не только руки, но и ноги были плотно стянуты мерзкой липучкой. Для начала мне пришлось порядком покрутиться гусеницей по полу. Потом, обтирая плечом своего персикового пиджака побелку (сколько раз предлагала этому недоноску позвать маляра и покрасить бельевую изнутри водоэмульсионкой!), я с горем пополам встала на ноги. А затем принялась шарить носом по полкам. Ну, погодите у меня, подонки! Только выберусь, я сюда взвод милиции с автоматами приволоку. Вот тогда вы у меня попляшете!
Однако, сколько я ни шарила носом, картонка с шитьём
Внезапно я натолкнулась на гладильную доску, прислоненную к стене бельевой. Пожалуй, это как раз то, что мне сейчас нужно. Наверняка, если долго тереть скотчем о её край, он (скотч, конечно же) должен перетереться. Поэтому, повернувшись к доске спиной, я поднесла к её краю связанные руки, и стала неистово двигать ими вверх-вниз. Чтобы помочь рукам и быстрее избавиться от этой ненавистной липучки, я даже приседала некоторое время. Но потом ноги устали, и я решила передохнуть.
Тем более, что за дверью вновь послышались шаги этого "гуманиста". Которые прошлёпали (теперь я уже ориентировалась в звуках) на кухню и там смолкли. Раздался хлопок дверцы холодильника и звяканье стекла. Всё правильно: сейчас этот волк в овечьей шкуре нальёт себе очередную дозу. Как раз его время. Совсем, как англичане со своим файв-о-клоком. Но у моего бывшего он называется сикс-о-клок. Каждый вечер в шесть часов он должен выпить. Потому что, как говорил, имеет право. День, говорил он, на то и день, чтобы деньги зарабатывать. А вечером – почему не выпить под телевизор? И пил. Каждый вечер в шесть. А потом смотрел свои дурацкие новости по телеку. Довольно мерзкая привычка, замечу я вам.
Шаги прошаркали обратно в гостиную, откуда вскоре раздались позывные первого телеканала. А я, подождав немного для верности, с новыми силами продолжила перетирать мои путы. Скрутившиеся в трубочку и елозившие по запястьям полоски скотча очень больно впивались в кожу при каждом движении. Но я не оставляла надежды освободиться и с завидным упорством двигала руками вверх-вниз. От перенапряжения становилось трудно дышать: ведь рот-то мой был залеплен, и я могла втагивать воздух только ноздрями. Нет, какие же всё-таки сволочи. Так запеленать! А если бы у меня был насморк?
Постепенно скотч начал уступать перед моим упорством. Я уже чувствовала, как удавка, стягивающая мои запястья, стала слабеть. А затем и вовсе разошлась. Пошевелив пальцами рук, я встряхнула ими пару раз, отлепила от кожи остатки липкой ленты и стала массировать пальцы и запястья, восстанавливая кровообращение. Вскоре чувствительность вернулась, и я возобновила попытки спасти свою жизнь.
Первым делом я сорвала скотч со рта. Прямо скажу, это было непросто. И достаточно неприятно. Эти подонки обмотали его вокруг головы, поэтому я смогла лишь сдвинуть его вниз, и теперь липкая полоска болталась у меня на шее, словно ярмо у коровы. Я слышала, мужчинам, особенно с растительностью на лице, это делать вообще очень больно. Зато дышать теперь стало гораздо легче.
Следующим этапом моего вызволения из плена стало освобождение ног. Тут пришлось повозиться.
Однако, степень свободы, как сказал кто-то из умных, определяется всего лишь длиной поводка. Моя степень свободы определялась площадью бельевой комнаты, в которой я была заперта. И выйти отсюда без посторонней помощи не представлялось возможным. Хотя бы потому, что на внутренней стороне двери не было даже ручки. А снаружи дверь запиралась на обычный английский замок.
В другой ситуации это бы меня не смутило: я могла бы попросту вышибить дверь или попробовать открыть её тихонько с помощью кредитки. Но сейчас и первый и второй вариант отпадал. Во-первых, я не могла поднимать шум: кто знает, что на уме у этого монстра, которого я почти четыре года называла своим мужем? А во-вторых, кредитка осталась в сумочке. А её в бельевой я так и не нащупала. Ну что же, придётся пока освобождаться дальше, а там посмотрим.
Но насчёт посмотреть, я погорячилась. Проведя рукой по лицу, я обнаружила ещё одну полоску скотча, приклеенную на мои глаза. Вот тут-то я и столкнулась с проблемой. Точнее, с самой главной проблемой. Я не раз наблюдала за героями фильмов, которые совершали подобную операцию. И знала, что сдёргивать липучку лучше очень быстро: это будет не так больно. Поэтому, нащупав пальцами край полоски скотча, я приготовилась к неминуемой боли и дёрнула. Ау, вот чёрт! Я никогда не подозревала, что это настолько больно. От неожиданности я просто взвыла, не сумев сдержать вырвавшегося изо рта крика. Да за одно это стоило прибить то животное, которое раньше звалось моим мужем!
И вот ведь как: помянешь чёрта, а он тут как тут. Услышав вой, донёсшийся до гостиной из запертой бельевой, этот Синяя Борода вдруг вспомнил о моём существовании. Потому что за дверью я услышала приближающиеся шаги. Ну, точно: он шёл именно сюда. Я лихорадочно зашарила руками вокруг в поисках более-менее подходящего оружия. Ничего, кроме простыней, пододеяльников, да полотенец. Не бить же его гладильной доской? Стоп! Где доска, там должен быть и утюг. Я отчётливо помню, что мы всегда держали его с краю на самой нижней полке, среди ненужных тряпок.
Нагнувшись, я протянула наугад руку и почти тотчас же наткнулась пальцами на прохладный металл утюга. Схватив его в правую руку, я выпрямилась, прижалась боком к стене и затаила дыхание именно в тот момент, когда шаги затихли, остановившись перед дверью.
– Эй, ну, что у тебя там?
Голос его трусовато подрагивал. Я стояла, боясь пошевелиться и почти не дыша. Ни звука не доносилось и снаружи. Должно быть, этот имбецил размышлял: почудился ему крик, или нет. Наконец, его врождённые любопытство и глупость перевесили. Щёлкнул замок и в бельевую проник тонкий лучик света. Я занесла руку над головой и приготовилась для удара.
Ничего не разглядев в узенькую щёлку, он приоткрыл дверь ещё пошире и просунул голову в образовавшееся отверстие, ожидая увидеть меня лежащей на полу. Однако тут его ожидало полное разочарование. Не увидев меня в полоске света, этот кретин начал приподнимать голову наверх. Лучшего момента нельзя было и представить. Изо всех сил, вложив в этот удар всю свою злость за пережитые сегодня страх и боль, я шандарахнула его тяжёлым утюгом по макушке.
Олег