Ковчег огня
Шрифт:
Прекрасная даже в унылом зимнем окружении, Розовая часовня была сложена из бутового камня и украшена высокими стрельчатыми окнами. Рядом с часовней возвышалась трехэтажная башня в норманнском стиле, казавшаяся здесь совсем не к месту со своим простым фасадом и узкими бойницами. Башня и часовня казались мужским и женским началами, инь и ян.
Шагнув в дверь, выкрашенную в непочтительный канареечно-желтый цвет, сэр Кеннет провел своих гостей в прихожую. Сняв театральным жестом красный шарф, он обмотал его вокруг мраморного бюста лысого мужчины
«Это кто?» — беззвучно спросила Эди.
«Папа Климент V», — также беззвучно ответил Кэдмон.
В прихожую суетливо ворвалась пожилая женщина в темно-синем платье — Эди прикинула, что ей должно быть лет пятьдесят. Любые мысли о том, что эта женщина может быть миссис Кэмпбелл-Браун, тотчас же улетучились, когда она почтительно склонила голову и сказала:
— Добрый день, сэр Кеннет.
Ответив на приветствие отрывистым кивком, профессор снял кожаную куртку и вручил ее служанке. Рассеянно махнув рукой, он указал Эди и Кэдмону, что им следует поступить так же.
— Вскоре после вашего ухода, сэр, доставили норвежскую ель, — вежливо сообщила хозяину замка домработница, чьи руки теперь были загружены тремя комплектами верхней одежды.
Сэр Кеннет окинул взглядом красивую, но еще не наряженную рождественскую елку, стоящую в дальнем углу прихожей, и заметил:
— Миссис Янус страдает надоедливой привычкой указывать на очевидное. — Он показал на коробки, составленные на столике: — Будьте добры, посмотрите на рождественские безделушки. Миссис Янус также страдает надоедливой привычкой украшать Розовую часовню ветками остролиста и атласными лентами.
Эди стало не по себе от заносчивого тона сэра Кеннета. Подойдя к столику, она осторожно достала из коробки завернутого в бумагу стеклянного ангела. Позолоченные крылышки блеснули в лучах зимнего солнца.
— Какие очаровательные украшения, — улыбнувшись, обратилась Эди к миссис Янус.
— Вот этот ангел — из Польши.
Эди без слов поняла, что в рождественские праздники миссис Янус приходилось особенно нелегко. Подобно многим эмигрантам, она, естественно, тосковала по обычаям своей родины. Эди заботливо уложила хрупкого ангела обратно в коробку.
— Не сомневаюсь, елка у вас получится прекрасная.
— Рождественская пора — время радоваться и вспоминать, — ответила домработница, быстро оглянувшись на своего господина.
— И пить подогретое вино с пряностями, — громко пролаял сэр Кеннет. — И принесите пирожки с повидлом, которые я видел на кухне.
Сделав все необходимые распоряжения, он провел Эди и Кэдмона по коридору. Разыгрывая из себя радушного аристократа, распахнул дверь и прошел в просторную комнату с высоким потолком. Собираясь последовать за ним, Эди застыла на пороге, пораженная видом каменных чудовищ, стоявших по бокам двери.
— Мне лишь так показалось, или одна из этих отвратительных тварей действительно только что пошевелила губами?
— Это игра света и тени, — успокоил ее Кэдмон. — Таким образом сэр Кеннет вселяет страх
Этот язвительный ответ нисколько не удивил Эди, поскольку она видела, что профессор и его бывший ученик ведут добродушную перепалку.
С первого же взгляда она поняла, что святая святых раньше была главным помещением часовни: массивный сводчатый потолок, каменный пол и витраж-триптих сразу выдавали, что к чему. В целом зрелище было впечатляющим, если только не обращать внимания на полудюжину кошек, сладко спавших в разных местах по всей комнате. Представительница семейства кошачьих с рваным ухом, дремавшая на книжном шкафу, сонно приподняла голову, остальное племя даже не заметило появления людей.
Стараясь не разинуть рот от изумления, Эди огляделась по сторонам. Некоторые вещи, например средневековые светильники, казались на своем месте, другие же, вроде современной деревянной тумбочки, забитой старыми грампластинками, облаченными в прозрачный пластик, в этом старинном окружении выглядели подозрительно посторонними.
— Смею заметить, вы видите перед собой лучшее в Великобритании собрание американского рок-н-ролла середины прошлого века, — заметил сэр Кеннет, перехватив взгляд Эди. — Музыка моей молодости, как вы, несомненно, и сами догадались.
Эди также догадалась, что музыка не является единственной страстью оксфордского профессора. На ближайшей к ней стене красовался черно-белый плакат кинодивы тридцатых Мей Уэст, облаченной в атласный халат. Рядом с плакатом на ярко-голубом шнурке с кисточкой висел большой охотничий рог. Она легко представила себе, как сэр Кеннет, облаченный в кожаную куртку и красный кашемировый шарф, пьет из этого рога джин с тоником, словно воду из-под крана.
— Дорогая моя, прежде чем уйти, вы должны взглянуть на мое собрание инкунабул, — сказал профессор, указывая на книжный шкаф, набитый томами в кожаных переплетах.
Смутившись, Эди рассеянно скользнула взглядом по книжному шкафу, вспоминая преподавателя философии, который как-то пригласил ее к себе домой посмотреть собрание гравюр Шагала, и шагнула ближе к Кэдмону.
Сэр Кеннет махнул рукой на два обтянутых гобеленом кресла перед заваленным бумагами письменным столом: одна кипа была придавлена ржавой астролябией, на другой возвышался белоснежный шпиль небоскреба Эмпайр-стейт-билдинг. На стене висела в очаровательной позолоченной рамке репродукция полотна Трамбулла, изображающего подписание Декларации независимости.
— У сэра Кеннета любовь ко всему американскому, — шепнул Эди на ухо Кэдмон, сгоняя с кресла спящую кошку, — так что будь начеку.
— Вот для чего ты здесь, Рыжий великан, — шепнула в ответ Эди.
Приблизившись к ним, сэр Кеннет весело похлопал Кэдмона по спине:
— Средний возраст вам идет, юный Эйсквит. — Затем, повернувшись к Эди, заметил: — Когда он впервые появился в Оксфорде, это был неуклюжий долговязый паренек с непокорной копной рыжих волос.