Ковчег отходит ровно в восемь

Хуб Ульрих

И горько плача, голубка села на пол, обхватив голову крыльями.

— Обо всех я подумала, а про себя забыла! Как же я покажусь на глаза Ною? Хоть перья на голове рви — все равно не поможет! Что же мне теперь делать?!

— Тебе не хватает голубя, зато у нас есть лишний пингвин, — немного подумав, сказал маленький пингвин.

Все в недоумении на него уставились.

— Вы что, еще не поняли?

— Я понял, — поспешно сказал первый пингвин.

— Я тоже, — вставил второй.

Голубка вытерла слезы.

— Значит, вы сможете мне все объяснить.

— Честно

говоря, нет, — сказал первый пингвин.

— Я тоже только сделал вид, что понял, — признался второй.

— Тогда слушайте внимательно, — и маленький пингвин несколько раз громко хлопнул крыльями. — Это проще простого. Никто ничего не заметит. Все, что нам потребуется, это…

Он понизил голос и рассказал, что он придумал.

Птицы собрались в кружок и принялись возбужденно шушукаться. Кажется, даже голубка кое-что поняла.

— Это рискованно, — сказала она. — Но Ной уже немолод. И у него не очень хорошее зрение. Так что можно попробовать.

На вершине трапа, у выхода из ковчега, появились два пингвина. Они крепко держались за крылья и щурились. После стольких дней заточения глаза отвыкли от дневного света. В голубом небе ярко сияло солнце, пели птички. Только в небольших лужицах еще поблескивала вода. Медленно, переваливаясь с боку на бок, пингвины спустились по трапу. Едва они ступили на землю, как рядом раздался голос:

— Добро пожаловать в новый мир. Но вначале разуйтесь.

Прямо над пингвинами склонился старик с длинной белой бородой, в руках он держал посох. На пингвинов он глядел сквозь толстые стекла очков.

— Но мы не можем разуться — у нас же нет обуви!

— Тогда почему вы оставляете черные следы? — И старик указал посохом на ступени трапа. Пингвины обернулись — вся лестница была заляпана чем-то черным.

— Это смола, — объяснили они. — Она легко оттирается.

— Надеюсь, вы последние?

— За нами еще двое.

Пингвины указали крыльями наверх — туда, где стояли два голубя. То есть как это два?

А вот так. На верхних ступенях трапа, у самого выхода из ковчега, стояли два голубя. Вернее, голубь и голубка. Первый голубь был толстеньким и белым. Черный фрак с трудом сходился на его округлых боках, на голове возвышался черный цилиндр. (Как вы, наверно, догадались, в голубя переоделась наша знакомая голубка.) Второй голубь, с головы до пят закутанный в белую простыню, был намного выше первого и слегка пах рыбой. Они неуклюже спустились по трапу. Голубь в простыне спотыкался на каждом шагу. Голубь в цилиндре старался не встречаться с Ноем глазами.

— Они

познакомились на ковчеге, — пояснили пингвины. — Это была любовь с первого взгляда. С тех пор они все время держатся за руки, точнее за крылья. Поэтому в целях безопасности мы их поженили.

— Но один голубь намного больше второго, — недоверчиво сказал Ной.

— Это совершенно нормально, — заверили его пингвины. — Все голубки на голову выше голубей.

Как только эта парочка спустилась вниз, пингвины отвели их подальше от ковчега, чтобы Ной не почувствовал запаха рыбы.

— Кстати, большое спасибо за билеты! — крикнули пингвины. — О ковчеге у нас останутся только самые светлые воспоминания. А какое разнообразное питание, какие развлечения!

Небольшая группа птиц отдалялась от ковчега и уже завернула было за угол, как вдруг невеста обернулась. У нее было такое чувство, что ее недостаточно выслушали. Она открыла клюв и сказала неожиданно низким голосом:

— Давно я так не веселилась, как на Ноевом ковчеге.

— Одну минуточку! — крикнул Ной и поднял свой посох.

Птицы затаили дыхание. Никто не осмеливался обернуться. Толстенькая голубка сняла свой цилиндр и, кивнув пингвинам, засеменила к Ною. Она приготовилась к скандалу. Наверняка она с самого начала все делала неправильно. Позвала не тех зверей, то и дело ругалась, пронесла на борт продукты, играла с гремучими змеями в карты… За все путешествие она только раз, и то ненадолго, вздремнула, и надо же было такому случиться, что именно в этот момент на горизонте показалась земля. Она нашла только одну жалкую оливковую ветвь, забыла о втором голубе, нарядила голубем пингвина и, что хуже всего, сочла Ноя таким идиотом, который во все это поверит. Глубоко раскаиваясь, голубка склонила перед Ноем голову, и вот что она услышала:

— У меня до сих пор не было возможности отблагодарить тебя. Я знаю, сколь много ты для нас сделала. Муравей нашел второго муравья. Жирафы совершенно выздоровели. Львы мирно спали рядом с антилопами. Ни один зверь на ковчеге не съел другого. А это уже само по себе удивительно. И все это только благодаря твоим неустанным стараниям.

Голубка с благодарностью посмотрела на Ноя. Из ее глаз текли слезы. Она едва сдерживалась, чтобы не заключить его в объятья.

— Но зачем ты взяла на борт этих пингвинов? — продолжил Ной. — Они же умеют плавать.

На мгновение воцарилась тишина — голубка стояла так тихо, что, казалось, можно было услышать, как у нее в голове роятся мысли.

— Как?! Вы у-ме-е-те пла-вать? — наконец спросила она.

— Разумеется! — воскликнули пингвины, ударив себя по лбу крыльями.

От волнения они об этом как-то не подумали. Все-таки это был настоящий конец света. В такие моменты всегда забываешь о всяких мелочах.

— Более того, мы плаваем великолепно, — низким голосом вставила невеста, отчего немедленно получила пинок от пингвинов.