Ковчег Спасения
Шрифт:
— С какой стати ты вдруг решил мне ответить, родной? Как я понимаю, чтобы я умерла спокойно?
— Мне просто любопытно, вот и все.
Он затаил дыхание, наполовину уверенный, что Антуанетта не ответит.
— Что именно?
— Что заставило вас просить о помощи Объединившихся. Или вас не пугает то, что мы с вами сделаем?
— Почему это должно меня пугать?
Ее безразличие не обмануло Клавейна.
— Как правило, мы придерживаемся одной политики в отношении пленных, Бакс. Они должны стать такими, как мы. И, как правило, становятся. После того, как вы окажетесь у нас на борту, мы вживим в ваш мозг свои
— Знаете, мать вашу, что меня куда больше волнует? То, что я вот-вот впишусь, ко всем чертям, в эту сраную планету!
— Весьма разумная точка зрения, — улыбнулся Клавейн. — Я в восторге.
— Вот и славно. А сейчас… будьте так любезны, отвалите и дайте умереть с миром.
— Слушайте меня внимательно, Антуанетта. Вам кое-что надо сделать, и желательно побыстрее.
Похоже, она заметила, что его тон изменился, но в ее голосе по-прежнему звучало недоверие.
— И что именно?
— Прикажите вашему кораблю выслать мне свои чертежи. Мне нужны сводные данные по всем параметрам прочности несущих конструкций. Усиленные точки… и все такое. Если вы убедите его изменить окраску так, чтобы я увидел контуры максимального напряжения — еще лучше. Я хочу понять, где можно приложить нагрузку, не опасаясь, что ваш звездолет сложится в гармошку.
— Простите, но мне уже ничем не поможешь. Вы слишком далеко. Даже если развернетесь прямо сейчас… все равно не успеете.
— Поверьте, еще не все потеряно. А сейчас передайте данные, пожалуйста… или я дам волю своим инстинктам, и это будет не лучшее, что можно сделать.
Некоторое время она молчала. Клавейн ждал, нервно почесывая бороду — и наконец вздохнул с облегчением: «Ночная Тень» подтвердила получение данных. Очистив сообщение от нейровирусов, Клавейн впустил информацию в свое сознание. Все, что нужно было знать о грузовозе, расцвело у него в голове, вписанное в кратковременной памяти.
— Большое спасибо, Антуанетта. Все будет просто чудно.
Он послал команду одной из ракет-тягачей, и та, резко развернувшись, помчалась обратно к Мандариновой Грезе — любого пассажира, который находился внутри, во время такого маневра просто размазало бы по стенкам. Клавейн отменил все внутренние ограничения, связанные с безопасным режимом. Он оставил лишь одно условие: сохранить запас горючего для возвращения на «Ночную Тень».
— Что вы делаете? — спросила Антуанетта Бакс.
— Развернул тягач. «Шершень» прикрепится к корпусу вашего корабля и вытащит его в открытый космос, из поля притяжения Мандариновой Грезы. Потом он слегка подтолкнет вас направлении Йеллоустоуна, но после этого, боюсь, вы будете предоставлены самой себе. Надеюсь, вы сможете привести в порядок свой токамак, иначе будете очень долго добираться до дома.
Казалось, смысл его слов доходил до нее целую вечность.
— И вы не собираетесь брать меня в плен?
— Не сегодня ночью, Антуанетта. [11] Но если вы еще раз мне попадетесь… честное слово, я вас убью.
Клавейн произнес это без малейшего удовольствия — просто надеялся, что угроза вернет ей чувство реальности. Он прервал связь прежде, чем она успела ответить.
Глава 4
Женщина стояла у окна одного из зданий Кювье [12] ,
11
Клавейн перефразирует слова Наполеона: «Не сегодня ночью, Жозефина». (Прим. ред.)
12
Кювье, Жорж (1769–1832), французский зоолог. Сыграл значительную роль в создании палеонтологии и сравнительной анатомии. Описал большое число ископаемых форм и предложил определять по ним возраст геологических слоев, в которых они обнаружены. Реконструировал целые организмы по немногим частям, найденным при раскопках. Чтобы объяснить смену флоры и фауны в различные периоды эволюции Земли, выдвинул теорию катастроф. (Прим. ред.)
— Следующий! — произнесла она.
Дожидаясь, пока введут подозреваемого, она стояла неподвижно, восхищенно любуясь картиной за окном — картиной, которая потрясала своим строгим величием и грандиозностью.
Окна поднимались от пола до потолка, наклоняясь наружу. Правильные шеренги административных зданий расходились во всех направлениях — гигантские кубы и прямоугольники, которые громоздились друг на друга. Безжалостно прямолинейные, они вызывали чувство сокрушительной согласованности и соподчиненности — волноводы, созданные для того, чтобы уничтожающие малейший проблеск веселья или воодушевления.
Ее офис — крошечная клетка в огромном организме Дома Инквизиции — находился в перестроенной части Кювье. Исторические документы — сама Инквизитор не присутствовала при этих событиях — свидетельствовали о том, что здание было возведено примерно в той самой точке, где террористы Движения «Праведный Путь» привели в действие свое первое взрывное устройство. Оно было величиной с булавочную головку и с зарядом в две килотонны — не самое мощное из того, с чем приходилось сталкиваться Инквизитору. Но она полагала, что главная сила оружия не в самом оружии, а в том, как его применяешь.
Террористы применили его не самым разумным образом, и результат получился довольно скромным.
— Следующий… — повторила Инквизитор, на этот раз немного громче.
Дверь открылась на ширину ладони, и она услышала голос охранника, который стоял снаружи:
— На сегодня все, мадам.
Конечно, дело Иберта было последним в стопке.
— Спасибо, — ответила Инквизитор. — Я полагаю, вы не слышали ничего нового о расследовании по делу Овода?
В голосе охранника появился оттенок смущения — похоже, он решил, что совершает передачу информации конкурирующему департаменту правительства.
— Как я понял, мужчину отпустили после допроса. У него железное алиби, хотя пришлось немного постараться, чтобы вытянуть из него эту историю. Что-то такое… был с женщиной, которая не являлась его женой… — охранник пожал плечами. — Обычная ситуация.
— И обычные меры убеждения. Представляю: несколько прогулок вниз по лестнице… головой вниз. И ничего такого, что могло бы привести к Оводу.
— Они не ближе к его поимке, чем вы к поимке Триумвира. Прошу прощения… Вы знаете, что я имею в виду, мадам.