Ковчег
Шрифт:
Поэтому никто не удивился, когда, вслед за вестью о поражении в Небесной Войне, деревню посетил жрец Суны и огласил указ, по которому община должна пожертвовать храму пятьсот божественных очков — эквивалент полутора десятков жизней. Или меньше, в зависимости от уровня. Но для подобных вещей обычно использовался алтарь и там доля Системы была не так уж велика.
Подобные вещи уже случалось в прошлом, поскольку на возрождение павших богов требовалось много энергии, а подобная жертва — лучше тотальной резни, которую могут устроить враги. Но слова, как бы мудры
Юнит. Архонт. Уровень 3
Гончар Вар, по прозвищу Треснувший Кувшин, по молодости участвовал в священных походах в иные миры, где сумел получить третий уровень и скопить достаточно денег, чтобы построить хороший дом в родном селе. Положительный пример для молодёжи, если забыть о том, что из десятка новобранцев, участвовавших в той войне, вернулось всего трое. А до сегодняшнего дня, вероятно, и вовсе дожил он один.
Да, архонт прожил долгую жизнь и почти никогда не жалел о том, что не стал пытаться и дальше расти в уровнях в надежде стать героем. Если ты родился юнитом в бедной крестьянской семье, то война — один из немногих путей наверх, но куда чаще он приводит вниз — в могилу. Или на небеса, но в виде дыма от погребального костра.
Вар сумел вовремя остановиться, найти себе красивую и послушную жену, которая родила ему немало детей, большинство из которых были живы до сих пор. Их надела земли вполне достаточно, чтобы семья не голодала, а что касается всего остального… несколькими годами раньше или несколькими годами позже — смерть настигнет всех. Правда, от этих мыслей было не сильно легче — пусть он и был стар, но умирать ему не хотелось…
— Сын, позаботься о семье. И присматривай за матерью.
— Да, отец.
— Не нужно за мной присматривать, я пойду с тобой.
— Нет! — покачал головой Вар. — Мы уже собрали достаточно жертв. И мне будет проще лечь на алтарь, если я буду знать, что ты останешься жива…
— Старый дурак, а ты подумал, каково будет мне?
— Извини.
Старик обнял сгорбленную жену, а затем отстранился и не оглядываясь направился к окраине деревни, где жертв ждали телеги. Ритуал должны были провести в городском храме. И, надо сказать, наместник был щедр — в обмен на жизни стариков их деревня будет на десять лет освобождена от большинства податей.
— Дедушка, не уходи!
— Извини, Яс, но я должен. — с трудом опустился на колени старый Вар. — Ты уже большой и должен понимать, что у мужчины есть долг перед общиной…
— Но ты же умрёшь!
— Я уже достаточно пожил и не боюсь смерти. Мои руки уже не те, что прежде, а глаза видят всё хуже — ещё несколько лет, и я стану обузой для семьи…
— Я могу работать! Я буду кормить тебя!
— Извини, но выбора нет. Наша деревня должна выплатить дань, и если я не пойду в храм, то придётся отправить кого-то другого.
— Можно отправить рабов!
— За рабов дадут гораздо меньше опыта. — покачал головой старик. — И в деревне их не так много. Даже если мы
— Этого хватит, чтобы спасти тебя!
— Рабы — тоже живые. — покачал головой старик. — И они гораздо моложе меня и могут принести общине немало пользы.
Последний раз обняв внука, старик сел на телегу, где уже сидели такие же, как и он сам. И никто из них не был связан. Выбора в любом случае не было — если не выплатить дань добровольно, то придут солдаты и заберут тех, кто попадётся им на глаза. И тогда погибших будет гораздо больше…
Наверное, нет большей пытки, чем ожидать собственной смерти — неизбежной и приближающейся с каждой минутой. Вар оказался ближе к концу очереди, поэтому смог прожить немногим дольше, наблюдая, как тела стариков помещают в чёрные гробы. Жрецы не пожалели денег на качественное дерево — в таком, поди, и на погребальном костре лежать приятно. Впрочем, мертвецы ничего не чувствуют…
— Следующий!
— Нет, я не хочу! — попятился старик перед ним. — Я не хочу умирать! Пропусти меня!
Толкнув Вара в грудь, он бросился к выходу из храма, но на выходе его перехватили двое стражей, без лишних сантиментов потащивших его обратно.
— Хватит! — раздраженно скривился жрец. — Отпустите его!
Солдаты отпустили локти жертвы, позволив старику рухнуть на задницу, взвыв от боли. Впрочем, судя по ошарашенному взгляду, он не рассчитывал, что его действительно отпустят.
— Тит Пустозвон из деревни Большие Сопки. — сверился с бумагами жрец. — Ты действительно не желаешь отдать свою жизнь ради спасения нашего мира?
— Не хочу! — насупился старик. — Мне всего девяносто лет! Мне ещё рано умирать, я могу прожить еще лет двадцать!
— Разве ты не согласился стать жертвой добровольно?
— А я передумал. Имею я право передумать?
— Конечно. — кивнул жрец. — Отпустите его и пошлите всадников в деревню. Пусть найдут того, кто его заменит…
— Да, пусть найдут!
— Само собой, из числа членов его семьи. — продолжил жрец. — Кем из своих сыновей ты готов пожертвовать?
— Старшим. — после паузы произнёс старик. И, словно оправдываясь, продолжил. — Ему почти семьдесят — пожил своё, так что пусть выполнит свой долг перед отцом.
— Хорошо. — кивнул жрец. — Заберите старшего сына и приведите сюда, а всех прямых потомков этого старика казните…
— Что? — дернулся Тит. — Погодите, так же нельзя!
— Боги оказали тебе великую честь, а ты повел себя как последний мерзавец. Такие как ты не должны оставить после себя потомства, а значит твой род должен быть пресечён!
— Подождите! — взмолился старик. — Я согласен, согласен! Это была просто минутная слабость!
— Выведите его!
Двое стражей вновь схватили старика за руки и потащили — на этот раз в противоположную сторону. К выходу из храма, куда он так стремился. Взвыв, он нечеловеческим усилием вырвался из их хватки и метнулся к алтарю. Стражи настигли его, но он извернулся, сумев кончиками пальцев дотянуться до алтаря…