Ковентри возрождается
Шрифт:
– Нет?
– Да. Нет!
Руфь прежде уже участвовала в игре «укрощение строптивой». Один-два раза она даже получила от игры удовольствие, но сейчас, когда звонит телефон, а от нее после любовных утех еще пахнет как из аквариума, она играть не желает. Она «нет» сказала всерьез. Руфь вышла из спальни в гостиную, где окна были закрыты ставнями, и сняла трубку с другого телефона, более затейливой формы.
– Алло?
– Миссис Ламберт? Миссис Руфь Ламберт?
– Да.
– Говорит инспектор сыскной полиции Слай. Я просто хотел спросить, не получили ли вы каких-либо сведений от вашей золовки Ковентри?
– Да, она мне звонила на этой неделе.
– Она вам сказала, где она?
– Да, в Лондоне. Она попала в аварию?
– Ваш муж рядом, миссис Ламберт?
– Да.
– Можно мне с ним поговорить?
Сидни все еще лежал на постели. Зажав в руке зеркальце, он рассматривал основание своего торчащего члена.
– Сидни! Господи помилуй, чем ты занимаешься?
– Всего-навсего проверяю, нет ли у меня рака яичек.
– Не лги, Сидни, ты любовался собой. Кто это станет так улыбаться, когда проверяет себя насчет рака? Тебя требуют к телефону; полицейский… Что-то там с Ковентри.
Сидни снял трубку с аппарата у кровати:
– Сидни Ламберт у телефона.
– Это инспектор сыскной полиции Слай, сэр. Полицейский участок на Траскотт-роуд. Из того, что сообщила ваша жена, следует, что вы скрывали от меня определенные сведения. Когда вы возвращаетесь в Англию?
– В воскресенье к вечеру, – сказал Сидни. Его член стремительно опускался.
Сидни положил трубку.
28. Как живет другая половина
Додо собирается сходить домой и взять кое-какую одежду. Она хочет, чтобы я пошла с ней. «Домой» – это туда, где живет в Лондоне ее брат. Нам надо быть поосторожнее, потому что, как считает Додо, власти за ней охотятся. У нее нет бумажки, удостоверяющей, что она вполне нормальная. Я всегда боялась властей. Хоть я пешеход, но трепещу перед инспекторами дорожного движения. Сама не знаю почему.
Сегодня утром мы идем попрошайничать; Додо говорит, что суббота – самый благоприятный для этого день. Потом, ближе к вечеру, мы намерены заняться переустройством своего картонного дома, а позже, когда станет темно, пойдем на Флад-стрит, где живет с женой Николас Катбуш. Детей у Катбушей нет: у Николаса плохая наследственность, а его жена занята собственной карьерой.
Попрошайничаем мы вот как. Мы всегда обращаемся к женщинам нашего возраста и того круга, к которому от рождения принадлежала Додо. Предпочитаем утомленных на вид женщин с большими хозяйственными сумками. Найти их не сложно. Мы встаем у дверей дорогого универмага типа «эксклюзив» (когда я была маленькой, то думала, что зайти в такой магазин, единственный в нашем городе, может только член какого-нибудь клуба или общества). Мы с Додо обязательно держим в руках сумки из универмага «Харродз». На ночь мы кладем их под себя, чтобы разгладить помявшийся полиэтилен. Когда нам на глаза попадается вконец уморившаяся женщина, мы начинаем действовать. Додо разражается слезами и страдальчески кричит:
– О боже мой, там же было все: кошелек, записная книжка «Филофакс» в кожаном переплете, рецепты, инсулин. – Потом, уже добившись внимания измотанной женщины (в девяти случаях из десяти), Додо восклицает: – Ах, нет! Не может быть!.. Фотографии детей!
Моя роль состоит в том, чтобы утешать Додо, просить женщину помочь, а когда она уже участвует в спектакле, ахнуть и произнести:
– Додо, а мой кошелек, помнишь? Я еще попросила положить его
Тут Додо должна снова разрыдаться (это у нее на редкость здорово получается). Как правило, наши замотанные женщины выкладывают деньги на такси без прямых просьб. В среднем два фунта. Неужели они полагают, что на два фунта можно хоть куда-то уехать?
До сих пор самое большее, что нам удавалось наклянчить за день, – это двадцать восемь фунтов. Само собой, мы разделили их поровну. Я на свои купила теплое белье и носки. Додо же просадила деньги на бутылку водки и бельгийские шоколадные конфеты из дорогого универмага «Либертиз». Я знаю, что это не может продолжаться вечно. Я не хочу так жить.
– Дорогая, – говорит Додо, – мы же оказываем им услугу. Представь, как они счастливы, что сумели помочь двум временно нуждающимся женщинам. И для них это забавная история, правда? Есть что рассказать своему придурку.
Додо всех мужчин называет «придурками», они ей не очень-то нравятся. А мне нравятся… в общем.
Мы брели вдоль набережной, пока не стемнело. В невидимой воде поплыли отражения освещенных зданий, и тогда мы отправились на Флад-стрит. Где мы только не ходим. Додо нравится показывать мне интересные дома и прочие достопримечательности. Я уже знаю, как какой мост называется. Сегодня, когда мы шли по Вестминстерскому мосту, я заставила Додо остановиться и долго глядела на город, простирающийся вверх и вниз по течению. Додо обозвала меня провинциалкой, но сама посмотрела вокруг и сказала: «Милый старый Лондон», и мы пошли дальше. Нам понадобилось четыре часа, чтобы добраться до Флад-стрит. Я была разочарована. Я ожидала, что дома здесь будут больше. Додо ведь говорила, что ее брат был когда-то членом кабинета министров. Или она сказала – мастер по кабинетной мебели?
К одному из домов подъехала машина, вышел шофер и открыл заднюю дверь. Из автомобиля вылез высокий смуглый мужчина. В руках он держал огромный букет темно-красных роз.
– Это Ник, – сказала Додо. – Похоже, он дочиста обобрал цветочный магазин «Интерфлора».
Тихо урча, машина отъехала, и Додо подбежала к брату:
– Ник!
Он отскочил от нее и с трудом всунул ключ в скважину на блестящей черной двери.
– Не сегодня, Додо. У нас люди, и я опаздываю.
– Мне только нужна кое-какая одежда. Это моя подруга.
Мы стояли на пороге, уже ступив одной ногой в дом, подобно настырным свидетелям Иеговы.
– Додо, сегодня у Кэролайн день рождения, у нас званый ужин.
– Тогда я хочу поздравить ее с днем рождения, Ник. Пусти меня, пожалуйста.
– Додо, ты просто безмозглая корова.
– Ублюдок.
– Сука.
К нам вышла высокая худая женщина в шуршащем платье.
– Нек? Это ты, Нек? Что это у тебя?
– Привет, Кэро. Додо, отвали. Отвали, Додо!
– Ах, Додо, неужели это ты, дорогая?
– Да. Это Додо, чтоб ее, явилась нам все испортить. Ах да, эти цветы для тебя, дорогая. С днем рождения!
– Спасибо. Додо, как ты прекрасно выглядишь! Ты по-прежнему живешь среди подонков? Входи и закрой дверь. Это кто, подруга?
– Да, подруга, мы в одной коробке живем. Я зову ее Яффа, в честь этого сорта апельсинов – из-за цвета волос.
– Здравствуйте, Яффа. Меня зовут Кэролайн. Вы, полагаю, уже познакомились с моим мужем.