Ковер

Щербинин Дмитрий Владимирович

– Посмотри, посмотри, - позвала тут карлика девушка, - мое полотно - оно почти готово, оно уже начинает двигаться. Кажется, все завершено.

И тут, впервые за все это время, карлик сменил свою окаменелость - он весь передернулся, он совсем позабыл про Михаила и Унти, и бросился к девушке.

– Смотри, смотри - среди звезд пролетела одна...

Дальнейшего Михаил уже не слышал, так как он погрузился в причудливые, колдовские виденья. Рука подносила ко рту ложку с кипящим, меняющим свои цвета варевом, но тут же теплым поцелуем вспыхивали зажатые в ладони волосы, и он вспоминал звездное небо на полотне, а потом и тот бесконечно далекий парк, возле родного дома, наконец и Таню вспоминал - колдовство

карлика пропадало, но все-таки не совсем - ему приходилось бороться, чтобы отвести ложку ото рта, чтобы выплеснуть ее в одну из трещин которые покрывали освобожденный от соломы пол - каждый раз, когда он это делал, словно раскаленные тиски сжимали его голову, и в конце концов он застонал и потерял сознание...

* * *

Очнулся в том же подвале, и прежде всего обнаружил, что все кроме одного светильников были куда-то убрано; этого же шара с заключенными в нем красными светляками было явно недостаточно чтобы осветить это помещение. В зловещем кровавом полумраке выступали некие расплывчатые зловещие контуры, и можно было подумать, что жизнь уже закончена, и что ты уже в царствии теней из которого нет исхода, в котором одни лишь стенания да постепенное затухание, если бы не девушка, которая сидела рядом с ним, и окружала кольцом своих золотистых волос не только его, но и маленького Унти. Мальчик был с закрытыми глазами, но не в забытьи, а сладко спал, положив голову на ее колени.

Ну а с внешней стороны круга, беспрерывно шевелилось, визжало что-то черное. Сначала Михаилу подумалось, что там беснуется некая темная многоголовая змея, однако, приглядевшись повнимательней, понял, что никакая и не змея, а сонмы здоровых, обезумевших от голода крыс. Ловили отблески кровавого света их выпученные черные глаза, и ничего кроме ненасытной жажды поглощать все не было в них. Они сцеплялись между собою, и у кого появлялись кровавые раны тут же раздирали в клочья, поглощали - однако этого было не достаточно, это только больше разжигало их жажду поглощения. Из черных дыр в стенах выбегали все новые и новые - забирались на головы, в одном месте таким образом набралась целая живая, яростно воющая, истекающая кровью горка в полметра высотою - горка покачнулась, завалилась и несколько крыс оказались внутри круга золотистых волос. Тут они совершенно обезумели, заверещали, заметались, наконец - стали перескакивать назад ко своим соплеменникам, и сцеплялись с ними. Одна из крыс осталась и бросилась на Михаила - ядовитая, темная слюна капала из ее зева - и неизвестно, как бы подействовал на него этот яд, если бы девушка не успела дотронуться до нее золотой спицей, которой ткала. Крыса повалилась без всякого движенья.

А Унти что-то почувствовал, открыл глаза, увидел крыс и тут же заплакал.

– Тихо, тихо, маленький.
– утешала его девушка.

Мальчик и слушать ничего не хотел - очень уж страшна была эта картина с крысами. Он все плакал, озирался по сторонам, и тогда девушка развернула перед ним свою пряжу. И засверкало, переливаясь словно живое, звездное небо. И стоило только Унти взглянуть на эту красоту, как он успокоился, протянул к звездам маленькую свою ручку, стал гладить их - и Михаил тоже смотрел завороженный - такого чудесного волшебства он не ожидал увидеть: казалось, что не существовало больше пространства, и мальчик держал в своих ладошках бесконечно далекие, бесконечно большие нежели он сам небесные светила.

Потом мальчик посмотрел в бледный, светлый лик девушки, и улыбнулся. Он прошептал едва слышно: "Ведь все будет хорошо?.. Ведь я еще увижу эту красоту, правда?..", и уткнулся ей в колени, заплакал - но это уже не были прежние его слезы отчаянья.

Но вот девушка подняла свою легкую, плавную руку, и повинуясь этому жесту все замерли - даже и крысы на несколько мгновений прекратили свою ужасающую возню.

А дело было в том, что потолок над их головами заскрипел - явственно различались шаги, по видимому - это крик Унти встревожил карлика.

– ...Понимаешь - прядью своих волос я защитила тебя и мальчика от колдовства.
– быстро зашептала Михаилу девушка.
– Если бы вы выпили его питье, то сейчас бы уже превратились в двух крыс. Он был уверен, что вы выпил, и пошел немного отдохнуть. Он то ожидает увидеть уже двух новых крыс... Сейчас войдет сюда - скорее надо что-нибудь придумать...

– Надо светильник разбить.
– кивнул на единственный кровавый шар Михаил. Правда, он сам же поежился от этого предложения - перспектива остаться в темноте с крысищами ужасала.

Но девушка поддержала его:

– Да - это раньше он в темноте видел так же хорошо, как на свету. Но теперь, на старости лет совсем ослеп. По крайней мере, на время это отвлечет его...

А шаги уже замерли возле того места, где был люк. Тогда девушка неожиданно сильным движеньем оторвала кусок звездного неба, прошептала ему несколько непонятных слов, после чего отпустила - это серебристо темное полотно плавно и стремительно, словно парус наполненный ветром пролетело через комнату, и обвило наполненный кровавыми светляками шар - теперь среди бывших там звезд появилась одна красная крапинка - словно планета Марс остальные же звезды остались прежними - словно бы еще одно окошечко к небесам открылось в том месте - еще одно, более широкое, сияло рядом с девушкой; и теперь уж казалось, что это маленькое, темное помещение плывет где-то среди звезд - что там красота, что там бесконечность, а они вот заперты в ненавистной темницы.

Но вот люк в потолке стал открываться - оттуда вырвалось несколько тусклых лучиков, вот на едва-едва видимые ступени опустилась кривая нога карлика, вот вторая - вот, кажется, он сам стал опускаться. И тогда девушка окликнула его:

– Ты только не делай свет. Сейчас я заканчиваю полотно, и если ты осветишь его сейчас, то все испортится!.. Лучше оставь меня - я сама тебя позову, когда все будет закончено.

Карлик не стал колдовать, чтобы появлялся свет, однако, он продолжил спуск и вскоре слился с тем мраком который был у подножия лестницы. А крысы вновь заверещали, вновь забились где-то совсем поблизости. Вскоре Михаил смог различить их безумные, кровавым отсветом исходящие глаза; смог он разглядеть и волосы девушки, так как слабое золотистое свечение возле них виделось. И девушка продолжила свою работу - в ее умелых пальцах вновь появились золотистые иголки, вновь неведомо откуда стала появляться волшебная нить. Видно было, что она теперь очень старается и торопится ткала она с такой скоростью, с какой ни один человек не мог бы ткать.

И тут совершенно неожиданно, к ужасу Михаила и Унти из мрака, приближаясь к ним, стали вытягиваться две непроницаемо черные руки - это были руки карлика, он хотел потрогать полотно, а еще - убедится, что у него появилось двое новых слуг, так как ему почудилось дыхание толи Михаила, толи Унти - в общем, его раздирали сомнения, но он по прежнему не издавал никаких звуков эта тишина угнетала, этого напряжения нельзя было терпеть долго, хотелось вопреки всему сказать что-нибудь громко, или же рассмеяться.

И тогда девушка, ни на мгновенье не прекращая своей работы, запела:

– Среди скал и ущелий далеких,

Корабль волшебный плывет,

К просторам безбрежно-широким

Он спящие души несет.

И в трюмах его сновиденья,

На палубе дети стоят;

И сладки и тихи моленья,

От них к милым звездам летят:

"Возьмите, возьмите в объятья,

Нам будет средь вас хорошо,

Мы с вами как милые братья,

Примите наш малый стишок.

И там далеко, в мертвом мире,