Ковпак

Гладков Теодор Кириллович

…В Ахтырке котельвинцы встретились с группой партизанских отрядов, объединенных под командованием Александра Пархоменко. Совместно стали пробиваться с боями на север. Путь был трудный, ежедневно приходилось вступать в ожесточенные схватки с золотопогонниками. Прорвались! Вышли к Туле. Здесь, в славном городе русских оружейников, спешно формировались новые части Красной Армии. В одну из них и влился Котельвинский отряд, однако без своего командира: свалился Ковпак в горячечном сыпняке. Беспамятного партизана уложили на полку санитарного поезда, следовавшего в далекий Саратов, где начинал он когда-то солдатскую службу.

Вышел Сидор из военного госпиталя — кожа да кости. Вышел и сразу же в Саратовский губком партии.

Глянули на него губкомовцы и сказали: никаких дел для тебя, дорогой товарищ, пока нет и быть не может, кроме отдыха и поправки.

Не привык Ковпак просить за себя, не в его характере такое, а тут чуть не взмолился:

— Все понимаю, товарищи! И как раз потому прошу: не держите меня! Отдохну и поправлюсь на фронте. Верьте слову!.. Я знаю себя.

Убедил губкомовцев упрямый партизан, и вот он уже в Уральске. В знаменитой 25-й дивизии Василия Ивановича Чапаева.

Должно быть, губкомовцы все-таки дали знать в дивизию, что прибывающий к ним новый чапаевец после тифа еле на ногах держится, так как назначение здесь Ковпаку дали не в разведку или строевую роту, а заместителем к Дьяконову — командиру оружейно-трофейной команды. Поначалу Сидор чертыхался — должность свою воспринял как самую что ни на есть «обозную». Но только поначалу…

Действительность преподнесла Сидору очередной, крепко запомнившийся урок, а именно: на войне «мирных» должностей не бывает, если только, конечно, человек на должности воюет, а не рассматривает ее как «теплое местечко». Но в Чапаевской дивизии об этом и речи быть не могло… Она действовала в составе армии под командованием Михаила Васильевича Фрунзе, сдерживавшей натиск главной надежды всей внутренней и внешней контрреволюции — до зубов вооруженных полчищ «черного адмирала» Колчака, провозгласившего себя «верховным правителем России». Здесь, на Восточном фронте, решалась в девятнадцатом году судьба революции, судьба Советской России.

Обязанности Ковпака укладывались в несколько слов: обеспечивать дивизию оружием и боеприпасами из «местных» ресурсов. Логика была жестокая: винтовка, которая не попадала в руки красного бойца, доставалась врагу, у которого к тому же и так было преимущество в вооружении. Отсюда и железное правило команды: за кем бы ни осталось поле боя, все оружие и боеприпасы убитых и раненых должны принадлежать чапаевцам! Подчиняясь этому незыблемому правилу, бойцы команды подчас жертвовали и собственной жизнью.

У чапаевских боеснабженцев был еще один источник получения оружия: им (особенно стрелковым и холодным) во множестве владело уральское казачество, в основном — кулачье.

Изымать оружие у лампасников, привычных к винтовке и шашке чуть не с пеленок, было делом и трудным, и опасным. Люто ненавидели Советскую власть и только ждали своего часа не одни богатые казаки: однажды Ковпак и его бойцы вынесли 100 винтовок, 2 английских пулемета, 500 ручных гранат и 10 тысяч патронов из… алтаря действующей церкви! На ехидный вопрос Сидора, для молений во имя какой богоматери потребны скорострельные «льюисы», святой отец так ничего вразумительного и не ответил.

Дважды встречался Ковпак с Чапаевым, видел-то, конечно, чаще. Такой же вроде мужик, как и он сам, тоже георгиевский кавалер, разве что одной лычкой на погоне было больше… А кем сделала Василия Ивановича революция? Красным генералом! Легендарный начдив заставил примером своей короткой, но яркой жизни поверить в свои пока еще скрытые силы и его, Сидора Ковпака.

…Как и все чапаевцы, тяжело, в самое сердце был поражен Ковпак гибелью любимого начдива. Не взяли в открытом бою его белоказаки, ударили в спину в сонном, застигнутом врасплох Лбищенске. Но горе не заглушило и трезвой мысли… На всю жизнь вынес урок Ковпак из лбищенской трагедии. Случалось и ему терпеть неудачи в другой, еще более жестокой войне, но никогда из-за того, что допустила непростительную

оплошность служба боевого охранения, что не проверил ее дотошно и придирчиво он, командир.

Республика покончила с «черным адмиралом». Наступил черед генерала, прозванного в народе, хотя и ходил он в неизменной белой черкеске, «черным бароном», — Врангеля. В неприступном, казалось, Крыму засел Врангель, тешимый призрачной надеждой повторить, но — победно! — деникинский поход к сердцу России. Выдернуть «крымскую занозу» и покончить тем самым с белогвардейщиной предстояло красным войскам Южного фронта, возглавляемым Михаилом Васильевичем Фрунзе. Сюда перебрасывались части Красной Армии с других, прекративших свое существование фронтов. Сюда, в Таврию, послали и Ковпака. Ему было поручено доставить в распоряжение 6-й армии эшелон с вооружением, боеприпасами и снаряжением. Что такое дорога поры гражданской войны от Урала до юга России — известно достаточно хорошо. Не случайно сам Ковпак впоследствии об этом задании написал кратко, но достаточно красноречиво, что задача по обеспечению боепитания 6-й армии была «выполнена в срок, ценой работы до полного изнеможения». В действительности все обстояло куда сложнее. Много лет спустя тот же Ковпак рассказал о тех днях чуть-чуть подробнее:

«В момент разгрузки города Уральска от вооружения и боеприпасов бывший комбриг Чапаевской дивизии Сапожков поднял против Советской власти восстание и хотел захватить в городе Уральске вооружение и боеприпасы. Под моим командованием на подступах к городу банда Сапожкова была остановлена…»

Крымская твердыня рухнула, с нею рухнули и последние надежды белогвардейщины сломить Республику Советов собственной военной силой. Сидор Ковпак, скромный солдат революции, хоть и не принимавший участия непосредственно в последних этих боях, мог, однако, с полным правом сказать сам о себе: «Без меня не обошлось». Фронты ликвидированы. Война не кончилась. По всей Украине шастают банды. Их много — мелких, крупных, всяких. Одни состоят из десятка кулацких сынков-односельчан и не уходят за пределы волости, другие — многосотенные, возглавляемые бывшими царскими полковниками, связаны с закордоньем. И для тех, и для других кровь людская — водица сущая… Не своя, конечно. Налетали внезапно на села и городки, вырубали в первую очередь коммунистов, советских активистов, вырезали их семьи, не щадя ни старого, ни малого. Бандитизм, но на классовой, а не просто уголовной основе. Поэтому в банде какого-нибудь в прошлом жандармского ротмистра можно было встретить трижды судимого даже в дофевральские времена убийцу и грабителя. Случалось, впрочем, что они и менялись ролями в своеобразной бандитской иерархии.

Серьезной военной силы эти банды не представляли, но урон, однако, только что вышедшей из кровопролитнейшей гражданской войны Советской власти причиняли огромный. Главное — терроризируя население, они мешали трудовому народу залечивать раны двух войн и строить новую жизнь. Была у них и определенная опора — притаившиеся по всем щелям контрреволюционные круги города и деревни. С бандитами нужно было кончать. Быстро и решительно. Одним из тех, кто получил такой боевой приказ, был краском и коммунист Сидор Ковпак. К сожалению, об этом периоде жизни его известно мало…

НА ОБНОВЛЕННОЙ ЗЕМЛЕ

Ковпак рвался домой. Шутка ли — десять лет прошли в армии, из них семь в почти непрерывных боях. Знал — там, в родной Котельве, как и по всей разоренной стране, каждая пара крепких рабочих рук дороже золота. Истосковался по мирному труду, по домашнему быту, по семье. Хотелось встретиться и со старыми товарищами по Котельвинскому отряду, с которыми разлучил его в свое время сыпняк.

Вышло иначе. Ковпака вызвали в политотдел дивизии и сказали: «Поедешь, товарищ, в Большой Токмак помощником уездного военного комиссара…»