Койн

Уэбстер К.

Хэдли приподнялась, сев на колени, ее подбородок дрожал.

— Значит, теперь ты собираешься причинить боль мне? Чтобы заставить моего отца заплатить?

— Именно это я и намереваюсь сделать.

— Это не лучше того, что сделали с Блэр! — обвинила она меня. — Ты поступаешь так же, как они!

— На войне не обойтись без жертв, — пожал я плечами.

Хэдли покачала головой, ее глаза стали безумными.

— Н-нет. Ты не можешь так поступить. Я же как она. Я похожа на Блэр.

— Ты совсем на нее не похожа, —

огрызнулся я.

Дрожа всем телом, она поползла ко мне.

— Я похожа. Я еще подросток. До всего этого я любила смотреть «Netflix», обожала свои волосы и ходить по магазинам.

— Замолчи.

— Я делала больше селфи, чем это было в человеческих силах. А еще я много времени думала о своей покойной матери. Я скучала по ней. Просто одинокая девочка, которой было очень грустно.

— Прекрати.

— А Блэр любила школу? Я вот ненавидела. Мне всегда хотелось стать свободной, потому что у себя дома я была как в тюрьме.

— Прекрати произносить ее имя!

— Держу пари, мы бы стали лучшими подружками. Кто-то вроде нее наверняка обожал сидеть по вечерам с подружками, походившими на меня, — она подползла еще ближе и снова всхлипнула. — Мы бы засиживались допоздна, болтали о мальчиках и смотрели бы фильмы. Ели бы «М&М» и пили слишком много содовой. Какие у нее были любимые конфеты?

Я закрыл глаза.

«М&М».

Без арахиса. Простые.

— Пожалуйста, прекрати, — хрипло выдохнул я.

Она положила ладони мне на колени.

— Это были M&M?

Я кивнул, отказываясь открывать глаза.

— Мы можем снова их купить, папочка?

«Блэр. Блэр. Блэр».

Я вспомнил, как смотрел на нее в зеркало заднего вида, она сидела на пассажирском сидении, радостно ела конфеты и рассказывала, как прошел ее день. Блэр хотела стать художницей. Рисовала все подряд карандашами и фломастерами. Сердечки, цветы, непонятно что. Она высыпала на стол пачку «М&М» и рассеянно ела их, делая наброски.

— Пап, мне страшно.

«О, черт».

— Пожалуйста, папочка, помоги мне.

В глубине души я знал, что это не Блэр молила о помощи, но попробуйте сказать это моему сердцу. Я обнял свою девочку и прижал к груди. Ее волосы были сальными и грязными. На бедрах осталась сперма другого мужчины — чертова Патнэма. От нее несло немытым телом и рвотой. Боже, она стала такой худой. А кожа казалась необычайно холодной.

— Пап, — всхлипнула она, — я так замерзла и хочу есть. Мне так страшно тут.

— Ш-ш-ш, — прошептал я, поглаживая ее по волосам. — Теперь я рядом. Я о тебе позабочусь.

«Это не Блэр. Не Блэр. Не Блэр».

Все было словно в тумане и так запутанно. Наверное, все дело в виски, а, может, в огромной трещине, давно расколовшей мое сознание. Все, что я понимал: девочка в моих руках нуждалась в защите. Я был нужен ей.

— Все будет хорошо, — поклялся я, поцеловав ее грязные волосы. — Я обещаю,

малышка.

— Я знаю, пап.

Перед глазами все закружилось, когда я поднялся с ней на руках. Она ногами обвила мою талию, а руками шею. Льнула ко мне, как ребенок. Сердце буквально разрывалось от боли. Сдернув с матраса одеяло, я завернул в него свою малышку и вышел со скотобойни, крепко прижимая ее к себе и стараясь согреть. На обратной дороге к дому нас овевало холодным ветром.

Когда я, наконец, распахнул заднюю дверь, все голоса в доме замолкли. Волоски на затылке встали дыбом. Я готов был драться с любым ублюдком, который решил бы встать у меня на пути.

— Бермуды, — рявкнул я, — приготовь моей девочке поесть и принеси ко мне в комнату.

— Какого хрена? — воскликнул Дракон.

Я бросил на него уничтожающий взгляд, после чего Дракон поднялся и хрустнул позвонками в шее. Тут же вскочил Катана, преграждая ему путь.

— Президент, — начал было Фильтр, но я качнул ему головой.

— Ей нужно поесть, помыться и согреться, мать вашу, — объяснил я, мои слова звучали отрывисто и сердито. — Кто, черт возьми, хочет со мной поспорить?

Фильтр и Святоша обменялись взглядами, а потом мой вице-президент поднял руки в капитулирующем жесте.

— Делай, что должен, Койн. Мы тебя прикроем, — заверил меня Фильтр.

Несколько парней стали что-то сердито бормотать, но я их проигнорировал. Я понес мою малышку в комнату, а потом зашел в ванную. Она все еще отчаянно прижималась ко мне, когда я стал наполнять ванну горячей водой. Потом я попытался оторвать ее от себя, но девчонка всхлипнула.

— Хочешь пузыри? — спросил я, похлопав ее по спине.

— Пожалуйста, пап, — всхлипнула она.

«Не Блэр. Не Блэр. Не Блэр».

Но я чувствовал, что она моя.

Наконец, мне удалось аккуратно отцепить ее от себя и поставить на ноги. Я добавил в воду пену, лежавшую под ванной, чтобы у моей малышки были пузыри. А потом и всякого девчачьего дерьма Сторми, которое она оставляла по всему дому, за что я сейчас был ей благодарен.

Вскоре в ванной запахло лавандой.

— Залезай, — сказал я, указав на воду.

Она сбросила одеяло и осторожно ступила в горячую воду, а потом зашипела и даже заскулила, но вскоре осела, погрузившись в ванну. С пузырьками на воде девчонка казалась такой маленькой. Темные волосы прикрыли ей лицо, когда она уставилась вниз на воду.

— Хочешь, чтобы я искупал тебя, малышка?

Глава 22

Хэдли

Святое дерьмо. Это сработало. Я знала, что лезть к нему по поводу дочери, рискованно, учитывая, как сильно его это преследовало, но все сработало. Койну было жаль свою дочь. И каким-то образом он спроецировал свою жалость на меня. Теперь же ему хотелось спасти ее.