Кожа для барабана, или Севильское причастие
Шрифт:
Прежде чем ответить кардиналу, Куарт повернулся к Монсеньору Спаде:
— Возможно, Вашему Высокопреосвященству неизвестно, что я не пользуюсь симпатией со стороны архиепископа Севильского…
Это была правда. Два года назад, вскоре после визита Папы в андалусскую столицу, Куарту довелось крепко схлестнуться с Его Преосвященством главой ссвильской епархии, доном Милино Корво по поводу недостатков работы по обеспечению безопасности высокого гостя. С тех пор утекло немало воды, однако волны, порожденные той бурей, еще не утихли.
— Мы в курсе ваших проблем с Монсеньором Корво, — сказал Ивашкевич. — Но архиепископ, будучи человеком Церкви, сумеет подчинить свои личные антипатии
— Все мы плывем на ладье Святого Петра, — позволил себе заметить Монсеньор Спада, и Куарт понял, что, несмотря на всю опасность партнерства с Ивашкевичем, у ИВД в этой игре неплохие карты. Помоги мне разыграть их, говорили глаза его начальника.
— Архиепископ Севильский уже поставлен в известность — из уважения к его сану, — продолжал поляк. — Но данные вам полномочия освобождают вас от какой бы то ни было зависимости по отношению к Монсеньору Корво. Вам надлежит собрать всю необходимую информацию, используя для этого любые средства.
— Законные, разумеется, — снова вставил Монсеньор Спада.
Куарту пришлось сделать над собой усилие, чтобы не улыбнуться. Пристальный взгляд Ивашкевича скользнул с него на архиепископа, затем опять уперся ему в глаза.
— Да, — подтвердил инквизитор после секундной паузы. — Разумеется, законные.
Рука с перстнем поднялась, указательный палец коснулся брови; и в этом, казалось бы, невинном жесте Куарту почудилось предостережение. Вы там поосторожнее с вашими школярскими шуточками, говорил он. Хорошо смеется тот, кто смеется последним, а я никуда не тороплюсь. Один неверный шаг — и вы в моих руках.
— Вам надлежит помнить, отец Куарт, — продолжал между тем кардинал, — что ваша миссия носит чисто информационный характер. И потому следует соблюдать абсолютный нейтралитет. Позже, в зависимости от того, что за материал вы нам представите, мы решим, какие конкретные шаги предпринять. Покамест, что бы вы там ни обнаружили, избегайте любого шума и огласки. Конечно, с Божьей помощью… — Он вгляделся во фреску с изображением Тирренского моря и, словно прочтя в ней скрытое от других послание, утвердительно кивнул головой. — Помните, что в наше время истина не всегда делает нас свободными. Я имею в виду истину, ставшую достоянием всех.
Он резким, повелительным движением протянул руку с перстнем: губы плотно сжаты, темные глаза угрожающе устремлены на Куарта. Но Куарт был хорошим солдатом, который сам выбирал себе хозяев, так что он выждал на секунду дольше необходимого и лишь затем, опустившись на одно колено, прикоснулся губами к алому рубину перстня. Кардинал поднял эту же руку над головой священника и медленно осенил его крестом, то ли благословляя, то ли грозя. После этого, не говоря ни слова, он вышел из кабинета.
Куарт выдохнул сдерживаемый в легких воздух и, встав, отряхнул колено. Когда он повернулся к Монсеньору Спаде, глаза его были полны вопросов.
— Что вы думаете о нем? — поинтересовался директор ИВД. Он снова взял в руки нож и с озабоченной улыбкой указывал им на дверь, за которой скрылся Ивашкевич.
— Ufflciale или ufficioso, Монсеньор?
— Ufficioso.
— Мне бы очень не хотелось попасться ему в руки лет эдак двести-триста назад, — ответил Куарт. Улыбка архиепископа стала шире:
— Почему?
— Ну, скажем так: он весьма жесткий человек.
— Жесткий? — Архиепископ снова взглянул на дверь, и Куарт увидел, как его улыбка медленно угасла. — Не будь это грехом против человеколюбия по отношению к одному из братьев во Христе, я сказал бы, что Его Высокопреосвященство — законченный сукин сын.
Они вместе спустились по каменной лестнице на Виа-дель-Бельведере,
— Его назвали «Вечерня», — проговорил Монсеньор Спада.
Автомобиль свернул направо, затем, прокатив под арками Ангельских врат, налево. Куарт взглянул на спину шофера, отделенного от собеседников метакрилатовой перегородкой, прозрачной, но не пропускающей звуков.
— Это все, что о нем известно?
— Мы знаем, что, возможно, он священник, хотя может быть, и нет. И что он имеет доступ к компьютеру, подключенному к телефонной сети.
— Возраст?
— Неизвестен.
— Это почти ничего, Ваше Преосвященство.
— Сам знаю. Но это все, чем мы располагаем.
Архиепископский «фиат» выехал на Виа-делла-Кончилиационе. Дождь стихал; на востоке, над холмами Пинчо, в тучах наметился просвет. Куарт поправил складку брюк и глянул на часы, хотя в данный момент время не имело никакого значения.
— Что происходит там, в Севилье? Монсеньор Спада рассеянно смотрел в окно. Ответил он не сразу, не меняя позы:
— Там есть церквушка эпохи барокко… Старая, маленькая, ветхая. Храм Пресвятой Богородицы, слезами орошенной. Ее начали реставрировать, но деньги кончились, и все остановилось на полпути… По-видимому, это место находится в одной из важнейших в историческом плане частей города: в Санта-Крус [10] .
10
Санта-Крус — старейшая и наиболее типичная часть Севильи.
— Я знаю Санта-Крус. Это бывший еврейский квартал, перестроенный в начале века. Совсем рядом с собором и резиденцией архиепископа. — При воспоминании о Монсеньоре Корво уголок рта Куарта саркастически изогнулся. — Очень красивое место.
— Да уж наверняка, потому что угроза разрушения церкви и приостановка реставрационных работ вызвали целую бурю страстей: муниципалитет хочет завладеть этой землей, а одно из семейств, принадлежащих к высшей андалусской аристократии, да к тому же связанное с неким крупным банком, вспомнило о своих древних правах на нее и подняло тучу вековой пыли.